Охота на волков

Аладышев Егор

– Присаживайся! – неожиданно перейдя на «ты», указал Юрьин на свободный табурет, стоявший возле большого, длинного стола, за которым и сидели капитан с молодым младшим лейтенантом.

В полумраке просторной комнаты Егоров разглядел ещё пятерых человек. Двое из них, в обычной солдатской сухопутной форме, со скучающим видом, сидели на скамейке у входа, а трое, в просторных маскхалатах, о чём-то оживлённо перешептывались, занимаясь ранцевой радиостанцией под дальним фасадным окном.

Дом был хорошо знаком Егорову, хотя и не появлялся он в нём уже несколько лет. Раньше здесь жил его старый товарищ – норвежец Эгеберг с женой

и тремя дочерьми. Он толком не знал своего родного языка, так как родился в этих местах, где и провёл всю свою жизнь. У Эгеберга не было своих оленей, наёмных рабочих. Он жил исключительно тем, что давал ему лес – мясом диких животных и рыбой. А после коллективизации даже работал на лесосплаве. Но и это не уберегло добродушного и трудолюбивого человека, которого выделяло из русского население лишь фамилия, да характерная, скандинавская манера речи. Его, вместе с семьёй, отправили куда-то под Архангельск во втором потоке зачистки местного населения, уже после Финской войны.

Дом был построен в типичном скандинавском стиле: ни каких внутренних стен и перегородок. Здесь же была и кухня, и спальня, а на длинном дощатом навесе под крышей хранилось разное барахло, начиная от рыбацких снастей и заканчивая старой посудой. Скрадывала пространство лишь большая русская печь при входе. Как и во многих других домах, где некогда проживало не русскоязычное население, в избе осталось множество личных вещей прежних хозяев: на столе стоял большой медный самовар; пожелтевшее вафельное полотенце висело на гвоздике у рукомойника; в печи стоял чугунок, парафиновая свеча в фарфоровом блюдце, едва объеденная пламенем, завалилась на оконное стекло; а на стенах висели фотографии в деревянных и металлических рамках. Но больше всего вызывало удивление постельное бельё, которым была заправлена большая супружеская кровать в дальнем углу избы. Оно сохранило столь броскую белизну, что казалось, заправили кровать будто бы вчера. И могло подуматься, что это бельё выдали капитану для ночёвки, и он облюбовал хозяйское ложе, но четыре матраца, расстеленных вдоль стены, на полу, отметали это предположение. Казалось, будто хозяева уходили совсем ненадолго. На самом же деле людям не дали даже времени на сборы, а в, плотно набитые выселенцами повозки, много вещей взять было нельзя, забирали самое ценное и необходимое.

Егоров сел на предложенное место. Он снял с головы кепку и положил её рядом с собой, на край стола. Егоров был жутко внутренне напряжён. Это предательское чувство делало его растерянным, затрудняло дыхание, сковывало движения. Охотник сгорбился, положил руки на колени и уставился отстранённым взглядом в одно из окон, в котором виднелась макушка плакучей берёзы, что росла возле его дома.

– Чаю? – спросил Юрьин, указав рукой на самовар.

– Можно, – хриплым голосом ответил Егоров, забегав глазами по столу.

Капитан налил гостю чай. Чашку он взял с полки, висевшей возле рукомойника, а ложку в маленьком деревянном бочонке, что стоял на одном из подоконников. Вёл себя Юрьин вольготно, по-хозяйски, знал, что и где лежит, словно это был его собственный дом.

Младший лейтенант, которого Егоров видел впервые, несколько раз с любопытством покосился на высокого, широкоплечего незнакомца в затасканной штатской одежде, но не поздоровался.

Егоров поблагодарил Юрьина за чай и воровато отхлебнул из чашки, словно боялся, что кто-то это заметит и осудит его.

Капитан вновь

уселся напротив своих гостей, достал откуда-то снизу планшет и развернул его на столе. Перед взором присутствующих предстала карта. Края её были загнуты под обратную сторону. Совершенно чистая, без каких-либо рабочих пометок она больше напоминала карту лесника, нежели военного. Следом капитан достал из планшета длинный, остро отточенный карандаш.

– Товарищи бойцы! – зычно произнёс Юрьин, оборачиваясь к солдатам из батальона Шабанова, – Погуляйте не много!

Когда бойцы вышли из избы, Юрьин вновь вернулся к карте, вращая в толстых пальцах карандаш.

– Итак… – протянул капитан, ткнув кончиком карандаша в большую надпись «Сигов Ручей», сделанную крупным, чёрным шрифтом, – Завтра утром, в пять часов мы выдвигаемся в Сигов Ручей. Нас заберут и на повозке доставят сначала до штаба полка. Там мы пополним продовольственные запасы, возьмём боеприпасы, перекусим. Дальше пойдём на своих двух.

Юрьин быстро водил карандашом от одного населённого пункта к другому. Сделав паузу, он задумчиво почесал затылок свободной рукой и резко переметнул грифельный кончик карандаша в самый край карты.

– Нам нужно выйти вот в этот район! – капитан внимательно посмотрел на Егорова, словно ждал от него какой-то комментарий.

Егоров заметил этот взгляд и, навалившись своей мощной грудью на край стола, стал задумчиво водить пальцем по карте.

– А чего же нам не махнуть повозкой сразу хотя бы до Лутто? – нахмурив густые, светло-русые брови, покосился Егоров на капитана.

Юрьин усмехнулся и отложил карандаш в сторону.

– Если б всё было так просто, то я бы и сам, понимаешь, управился, – он смотрел на Егорова лукаво, с лёгкой усмешкой в глазах.

Егоров нахмурился ещё больше, вновь уставив взор в зелёное полотно карты.

– После штаба полка нам необходимо уйти на север, – продолжил Юрьин, уже отстранившись от карты, но не выпуская карандаш из пальцев.

– Тобишь, в обход? – спросил Егоров.

– Примерно так. – Юрьин подлил чая в свою чашку.

– Бедовая там дорога… – покачал головой Егоров и посмотрел на капитана тяжелым, не добрым взглядом.

Юрьин, сделав вид, что не заметил этого взгляда, громко отхлебнул чая и вновь опустил глаза в карту.

– Мы там бригадой промышляли, до войны ещё, – торопливо заговорил Егоров, не сводя глаз с капитана, – Болота гиблые, сопки крутые, да медведей полным-полно! Два раза хаживали туда. На второй раз один чуть не потом в болоте, другого, медведь чуть было не задрал, а обратно с пути сбились, и сутки лишние кружили там.

Присутствующие затихли, даже бойцы, что отстранённо возились с рацией, молча повернули головы в сторону охотника. И только Юрьин, выдержав короткую паузу, резко поднялся с табурета, хлопнул ладонями, потирая их друг об друга и, прогуливаясь вдоль стола бодро воскликнул:

– Вот и ладненько! Вот и отлично! Значит, точно там бывал и дорогу найдёшь легко!

Егоров смотрел на капитана и недоумевал – от чего тот так весел? То ли от собственной наивности, то ли от большой уверенности в себе. Ведь всё, что рассказал Егоров было правдой, до последнего слова. Может, Юрьин подозревал его во лжи? Мол, вновь испечённый проводник преувеличивает, пытаясь соскочить.

– А опосля что? – спросил вдруг Егоров.

– Опосля чего? – нахмурился Юрьин, вопросительно взглянув на охотника.