Охота Полуночника
Шрифт:
Я-то думаю, что не имеет никакого значения, кто именно открыл окно, потому что, когда это произошло, ветер ворвался в него, словно дожидался этого мига долгие недели. Он сомкнул свои ледяные пальцы на глотке Хозяина, и на следующее же утро у того начался сильный кашель и огневая лихорадка.
Очень быстро лихорадка усилилась, — и тогда Маленький Хозяин чокнулся. Это было заклятие, в точности, как у его отца.
За Маленьким Хозяином Генри ухаживал мой отец. Он подносил к его губам чашки с кизиловым отваром, чтобы облегчить отхаркивание, и заставлял его дышать паром персиковых листьев, чтобы ослабить лихорадку. Через две недели Хозяин смог встать на ноги. Сумев спуститься вниз по лестнице, он тотчас же начал отдавать приказы своим визгливым голосом, словно и не болел никогда. И первое, что он заявил — это то, что он чертовски уверен, что никогда не даст свободу ни Сэмюэлу, ни его дочери, и ни единому спесивому ниггеру, у которых полные головы идей янки, и неважно, вернули они его к жизни или нет. Видите ли, папа просил у него свободу в обмен на то, что вырвет его из лап смерти.
Через неделю после того, как Маленький Хозяин Генри отнял у нас надежду на то, что мы станем свободными, он снова тяжело заболел. Папа перепробовал на нем все, что мог — все отвары и зелья, о которых знали только он да я. Ничто не помогало.
Каждый вечер я приносила Хозяину лимонад, в точности, как и его отцу. К этому времени он не мог удержать в себе и ложки индейской маисовой каши. Он загадил все в комнате. Если кто спросит меня, так я скажу, что причиной этого был его отказ дать нам вольную. И ни в одной знахарской книжке нет ни слова о том, как помочь такому злобному существу с такими грязными мыслями.
Как-то вечером я принесла ему лимонад, но дверь оказалась закрытой. Я подумала, что он мог задремать, и побоялась разбудить его.
Поэтому я не стала стучаться, а стояла под дверью, как паук сидит в паутине, и ждала. Потом поплелась в комнату миссис Холли и сказала ей, что дверь в комнату ее сына заперта. Она вытащила ключ из комода и велела Кроу привести моего папу. На этот раз за надсмотрщиком, мистером Джонсоном, никто не побежал, потому что никто не верил, что такой молодой человек, как Маленький Хозяин Генри, может умереть. Ему было всего двадцать четыре. И он был белым. Он обладал такой властью над жизнью и смертью, как никто из нас.
Папа сказал спасибо, когда ему дали ключ, и дверь со щелчком открылась. И в точности, как три месяца назад, мы обнаружили, что наш Хозяин лежит с ножом, воткнутым в его шею чуть повыше ключицы.
Молодой человек умер 22 ноября 1820 года — как раз ко Дню Благодарения, как говорили самые злые среди нас.
Я думаю, вы тоже считаете, что никто из нас никогда не готов к тому, что смерть заберет кого-нибудь из тех, кого мы знаем. Я это поняла, когда болела мама. Хотя ее лихорадило три месяца, я и мысли не допускала, что она нас покинет. Потрясение едва не вышибло из меня дух. Из папы тоже. Он молчал четыре месяца.
Можете говорить что угодно про миссис Холли, но она очень любила своего сына. Я думаю, это был единственный человек, которого она действительно любила. Мы предполагали, что она ужасно завоет, и никто не ожидал той жуткой тишины, в которой она подползла к своему сыну и положила голову на его окровавленную рубашку. Глаза его все еще были открыты, но она и не подумала их закрыть. Она не хотела, чтобы он окончательно умер.
Впервые в моей жизни я пожалела белого. После того, как пришел и ушел доктор Лиделл, я на цыпочках вошла в комнату миссис Холли и очень ласково спросила, не принести ли ей лимонада с миндальными пирожными, которые испекла Лили.
Она подняла на меня такие красные глаза, что я подумала — она втерла в них кровь своего мертвого сына. Я испугалась. Она смотрела на меня так, словно я смеялась над ней. Самым отвратительным голосом, какой я когда-либо слышала, она произнесла:
— Уноси свои черные ноги из моей комнаты, черномазая, или я прикажу содрать с тебя кожу, засолить тебя и четвертовать.
Когда убивают плантатора в Южной Каролине, все белые начинают дрожать, даже если сидят прямо возле своих каминов. Они понимают, что убийство может быть делом рук негра, который мечтает о свободе. Такого, например, как, мистер Денмарк Визи. Он был проповедником, и его повесили за попытку поднять мятеж в Чарльстоне в 1822 году. Однажды он появился в Ривер-Бенде, и все почувствовали его силу и мощь.
— Просто черная молния, — так описывал его папа, и я думаю, что под этим подразумевалось очень многое.
Поэтому, когда несколько сотен тысяч негров каждую ночь думают о мщении, ничего удивительного, что белые не могут спать спокойно. Они думают, что, раз начавшись, убийства будут продолжаться, пока последний из них не окажется на улицах Чарльстона в луже собственной крови, а хищные птицы будут выклевывать их глаза. Возможно, они правы.
Но эта смерть означала и кое-что другое. Это доказывало, что на Ривер-Бенд пало ужасное проклятие. Громче всех говорила об этом сама миссис Холли. Она почти перестала одеваться. Большую часть времени она в халате сидела в своей комнате, стараясь забыться, раскладывала пасьянсы и утешалась ромом.
На этот раз мистер Джонсон не стал утруждаться и перемеривать расстояние от окна до земли, потому что Большой Дом был построен не из резины и вряд ли мог стать ниже или выше. Что до лестницы, то она по-прежнему была заперта в первом амбаре, а ключ находился у мистера Джонсона.
Двадцать четыре фута от окна до земли… Маленький Хозяин Генри умер в двадцать четыре года… Лили, Ткач и некоторые другие рабы решили, что это совпадение означает: наконец-то в Южной Каролине появилась божественная справедливость.
Мистер Джонсон был в бешенстве, потому что никто из нас не знал, кто это сделал, но пороть на этот раз никого не стал. Он решил сначала выяснить, кто станет новым хозяином. Возможно, он также боялся призрачного убийцы.
Что бы он себе ни думал, но они с миссис Холли начали строить планы, как покинуть Ривер-Бенд. Кроу подслушал, как они обсуждали это через две ночи после смерти ее сына.
На этот раз правосудие Южной Каролины нашло себе жертву, хотя мы узнали об этом только через три дня после случившегося. Мы слышали, что беглый раб по имени Хилтон был пойман дозором, когда переходил вброд восточный рукав Купер-ривер, там, где она соединяется с Френч Квотер Крик. Собаки могли бы потерять его след, но он утопил башмак в иле на берегу реки. Можно сказать, что судьба его там и настигла. Моя мама называла это судьбой черномазого— я хочу сказать, любые подобные вещи, например, то, что ваш башмак падает с ноги в самый неудачный момент. Мама была единственным известным мне человеком, который видел судьбу черномазогов тот самый миг, когда она вперивала в вас свой соколиный взгляд.
О том, что произошло, нам рассказал Кроу, который услышал все от тети Бесси. Хилтона, едва не утонувшего, вытащили из реки патрульные. В его кармане нашли серебряные часы и заявили, что они наверняка принадлежали Маленькому Хозяину Генри. Ни один черномазый не может иметь такую красивую вещь, если только он не украл ее.
Они линчевали его на большом старом дубе, потом перерезали веревку, привязали его за ноги к лошади и так притащили его на Черри-хилл. Пять или шесть миль его тащили по дорогам, усеянным камнями, и когда бросили тело возле хижины его бедной матери, на его окровавленном лице не осталось ни одной целой косточки.