Охотники за головами
Шрифт:
— Легкие ткани — жир, мышцы — переходят в состояние холодной плазмы. Временно, конечно, поскольку в таком состоянии вещество не стабильно… А кости превратятся в углерод. Все придет, так сказать, к первоначальному!
Доктор поднял стек и отсалютовал адмиралу, словно гофмейстер на параде.
— Да здравствует доктор Фонтен, гений и первооткрыватель психокинетики! — крикнул кто-то из помощников, и все зааплодировали. Даже адмирал Леггойн.
— Уберите здесь все… — тоном усталого героя распорядился Фонтен, и персонал, обгоняя друг друга, кинулся исполнять его приказание.
Доктор Фонтен и Леггойн отошли в сторону.
— Ну что же, доктор. То, что я сегодня видел, весьма впечатляет. Даже если посчитать, что с магическими роботами мы потерпели катастрофу, это оружие, безусловно, имеет большие перспективы. Как вы его назвали?
— «Скрин», адмирал, — довольно улыбнулся Фонтен.
— «Скрин», — повторил Леггойн, — что ж, возможно, название придется изменить, но это уже не важно. Адмирал повернулся к майору Карпентеру и сказал:
— Джад, свяжитесь с управлением — пусть срочно пришлют команду герметизаторов.
— Есть, сэр, — майор развернулся и вышел.
— Что такое герметизаторы? — спросил Фонтен.
— Герметизаторы — это секретчики. То, что вам удалось сделать, является собственностью Области Руфим и ее стратегическим потенциалом. Вы даже не можете себе представить, доктор, как хотелось бы нашим противникам заполучить подобный секрет…
— Но в нашем центре уже существует система секретности, — возразил доктор.
— Нет, дорогой Фонтен, то, что существует у вас в центре, не секретность, а просто набор специальных мер. Вам же нужна система тотальной секретности, которую могут создать только герметизаторы… Между прочим, ваши коллеги растаскивают останки трупа.
— Ну и пусть. Для них это важно как сувенир, как доказательство причастности к такому великому открытию, — сказал Фонтен. Он повернулся в сторону своих коллег, и, действительно, некоторые из них ссыпали порошкообразные останки в пакетики и прятали в карманы.
«Они как дети, — подумал Фонтен с умилением, — как малые дети».
— За каждый такой пакетик, который они кладут в карман, спецслужбы противника заплатят несколько миллионов.
— Сколько? — удивился Фонтен.
— Именно так, доктор, — кивнул адмирал, — а теперь скажите, кто из ваших коллег на все сто процентов устоит перед таким соблазном?
В ответ Фонтен только развел руками и посмотрел на сотрудников уже другими глазами.
Уловив его настроение, Леггойн ободряюще похлопал доктора по плечу и сказал:
— Да не переживайте так, Луи. Люди слабы, и тут уж ничего не поделаешь. Вам придется составить список из двенадцати человек, которые вам по-настоящему необходимы…
— А остальные?
— Остальных от секретных исследований нужно изолировать.
— Перевести в другие центры?
— Боюсь, что мы вынуждены поступить более радикально.
— Убить?! Вы хотите убить моих людей?!
— А что вы предлагаете, доктор? Ведь их количество превысило критическую массу.
В этот момент вернулся майор Карпентер.
— Ну что? — обратился к нему адмирал.
— Через двенадцать часов команда герметизаторов будет здесь, сэр.
— Что значит критическая масса? — спросил Фонтен.
С тем, что придется пожертвовать большей частью своего персонала, он уже смирился — надо — значит, надо, однако соблюсти приличия доктор был просто обязан.
— В нашем случае, доктор, критической массой называется такое количество носителей секретной информации, которое невозможно проконтролировать. Рано или поздно громоздкая система даст протечки, и секретные сведения начнут уплывать к врагу. Чем важнее секрет, тем меньшее количество людей составляет его критическую массу. Даже цифру в двенадцать человек я назвал вам навскидку. Возможно, когда прибудет команда профессионалов, они назовут иную цифру, но едва ли большую, чем я.
Адмирал говорил, а доктор понятливо кивал, поглядывая на свою команду, и прикидывал, кого не жалко отдать герметизаторам.
Вот физик Прундель, умный молодой человек, весьма работоспособный. Раб материализма, и у него всегда мокрые руки. Его работу может взять на себя Русецки.
— И вообще, можно ведь использовать их как объекты для исследования. Разве нет? — предложил адмирал.
— Пожалуй, так, — согласился Фонтен, поскольку адмирал предлагал рациональные вещи.
Вот улыбается всегда веселая Рут Линсдей. Очень милая девушка и даже что-то там делает по своей биологической теме. Но и ею придется пожертвовать. Тем более что она влюблена в физика Прунделя.
Глядя на Рут, доктор Фонтен вспомнил о Шарон. Сейчас, когда адмирал доволен его достижениями, было самое время поинтересоваться ее судьбой.
— А как там доктор Йорк? Вам удалось с ней разобраться?
Фонтен ожидал, что адмирал начнет сердиться, однако этого не произошло.
— С мисс Йорк все в порядке. Она хорошо себя чувствует. Никаких доказательств ее вины у нас нет, так что скоро она вернется в ваше ателье, если можно так назвать ваш коллектив.
— Спасибо вам, адмирал, — улыбнулся Фонтен. Ему очень не хватало Шарон. Случалось, что он даже видел ее во сне.
— Кстати, о других ателье… Я имею в виду подпольные ателье «бодигардов». Там для нас могут собрать образец подходящей мощности, которому будет по силам переносить на себе «скрин»… Можно пойти дальше и вживить ему в мозг небольшую схему — тогда мы получим и носителя, и систему наведения.
Неожиданно рядом с беседовавшими Фонтеном и Леггойном появилась милашка Рут Линсдей.
— Прошу прощения, адмирал. Я бы хотела поговорить с доктором, — прощебетала она,
— Конечно, радость моя, — расплылся в улыбке Леггойн, — говорите, я даже могу отойти.