Охотники за каучуком
Шрифт:
…Неделю спустя инженер, его сын и пять членов команды спустились вниз по течению Марони до маленького поселка Спархуина. Там стоял на якоре голет, водоизмещением около двадцати тонн. Размеры судна не позволяли ему подняться по реке выше порогов Эрмина. Вообще-то береговое плавание в Гвиане от Марони до Амазонки не представляет никакой опасности даже для таких небольших судов. Но, к несчастью, оно является долгим и трудным из-за ветров и противных течений.
Как ни испытанна была «Люси-Мери» в мореходном деле, но и ей потребовалось восемнадцать дней, чтобы добраться до устья Арагуари. Она поднялась по реке, не испытав проророки, и стала на якорь там, где недавно останавливалась вижилинга.
Путешественники, как люди, умеющие дорожить временем, тут же приступили к исследованиям. Они оставили трех человек стеречь голет и отправились пешком, захватив с собой провиант и нужные для исследования почвы инструменты.
Сперва им попадались небольшие возвышенности, а затем они оказались на обширном плоскогорье. При помощи подзорной трубы, да и невооруженным глазом, оттуда можно было разглядеть пейзаж, убеждавший в справедливости описаний старых путешественников, особенно доктора Ле Блона.
Таким образом, как и писал Ле Блон, можно было бы проехать на пироге из Ойяпока до Арагуари, не увидев моря.
Позади и немного повыше этих озер идет полоса лесов на твердой почве, недоступной для наводнений. Ширина этой полосы меняется в зависимости от изгибов рек вплоть до подножия гор, но чаще всего прерывается на открытых равнинах, которые тянутся на некотором расстоянии от гор и от моря.
Инженер и его сын прежде всего обследовали некоторые из этих первобытных лесов, которые оканчивались у плоскогорья, и убедились, что здесь встречаются в изобилии каучуковые деревья нескольких видов.
— Вот и прекрасно, — воскликнул Шарль, — после многодневных скитаний в чаще лесов я стану серингейро [55] .
Затем он добавил:
— Каучуковая промышленность будет одной из главных отраслей моего будущего хозяйства, но это еще не все! Взгляните: прекрасные саванны [56] тянутся до самого горизонта. Они так и просятся, чтобы на них пасти скот. Множество скота! Итак, решено, отец, я буду скотоводом и искателем каучука.
55
Каучук был назван португальцами боррага или серинга. Назвал его так монах Мануэль да Эсперанца, которому показали каучук индейцы камбебас. Они пользовались застывшим соком для изготовления сосудов в виде кувшина (серинги). Поэтому монах назвал так материал, из которого делали посуду. Отсюда и название серингейро — это люди, которые добывают сок деревьев-каучуконосов. (Примеч. авт.)
56
Во Французской Гвиане саванны — это равнины, поросшие травой. Их называют льянос в Ориноко, прериями в Северной Америке и пампасами в республике Аргентине. (Примеч. авт.)
Тщательно обследовав местность — саванну и лес, изучив состав почвы и направление, в котором текли воды, путешественники отправились в обратный путь. Прикидка на будущее состоялась.
Они вернулись на Марони, сделав остановку в Кайенне. Шарль должен был сесть на пакетбот, идущий в Демерару, столицу Английской Гвианы. Предстояло зафрахтовать пароход, чтобы доставить на облюбованное место колонистов и оборудование. Ему посчастливилось встретить здесь расторопного капитана американского судна. Почуяв наживу, тот энергично взялся за доставку груза.
Шесть недель спустя корабль с пассажирами и грузом бросил якорь в устье Арагуари. С помощью голета, который был приведен на буксире, немедля приступили к перевозке грузов к месту назначения. Это потребовало нескольких рейсов. Прежде всего отвезли двадцать молочных коров с телятами, двух быков, нескольких овец, четырех свиней, кур, двух небольших степных лошадей. Ну, и всевозможные припасы. Предполагалось, что этого хватит до нового урожая или до прихода следующего корабля. Тут были ящики сухарей, мешки риса и маиса [57] , коробки кофе, сахар, бочки вина и тафии, продуктовые консервы: мясо, овощи, рыба и т. д. Затем одежда, гамаки, сетки от москитов, оружие, упряжь, посуда, кузнечные инструменты, все материалы, нужные для золотодобычи, доски и бревна, уже готовые в дело.
57
Маис — другое название кукурузы. В Южной Америке возделывается с древних времен.
Наконец прибыли и колонисты. Будущее население состояло, прежде всего, из главы семьи, его жены и четверых детей. С ними прибыли двадцать негров и двенадцать женщин. Всего тридцать восемь человек. И две собаки — Боб и Диана, два огромных и умных дога.
…Прошло шесть лет со времени раздела робинзонов Гвианы. Шесть лет труда, счастья и процветания. Раз в год жители Марони посещали колонию со странным именем Казимир. Выбрано оно было не случайно — в память старого негра, который некогда верно и преданно служил Робену — отцу. И раз в год казимирцы ездили в Марони, продавая в Кайенне свои товары и делая там нужные закупки.
В одно из таких путешествий Шарль отправился сам. Теперь он вернулся, и мы последуем за ним в его жилище. Но пусть слово «жилище» не вызывает в памяти читателя нечто похожее на европейские дома, тяжелые и громоздкие каменные коробки за семью затворами.
Невозможно было себе представить что-либо более легкое, кокетливое, воздушное, чем этот дом, окруженный отовсюду светом и воздухом. Ни дверей, ни окон, ни стен, да и к чему они здесь! Это просто навес из листьев, прекрасного золотистого цвета, непроницаемый для палящего солнца и для тропических ливней экватора. Двадцать столбов из дерева «пестрая лента» — внутри оно голубое, с полосками желтого и красного цвета — поддерживали крышу. Между столбами были развешаны красивые циновки, которые по желанию поднимали и опускали, как жалюзи [58] . К столбам робинзоны привязали изящные гамаки, свисавшие над великолепным полом из коричневого с желтым дерева, блестевшего, как зеркало. В центре — собственно комната, стены которой образовывали циновки из арумы. Циновки эти сплетались индейцами — последние в своем трудолюбии не уступали китайцам.
58
Жалюзи — оконные ставни из планок, установленных наклонно и с промежутками, так что воздух проходит в помещение свободно, а дождь и слишком жаркие солнечные лучи не проникают.
Все строение уходило ввысь на два метра и покоилось на сваях из того метущегося дерева, которым изобиловали эти леса. Подняться наверх или спуститься можно было по широкой лестнице. Со всех сторон виднелись жилища негров, индейцев, живописно разбросанные среди небольших фруктовых рощиц, дававших прохладу. Возле домиков сновали стайки негритят и маленьких индейцев, а также взрослых негров и негритянок, индейцев и индианок. Все они дружно жили у хозяйского дома. Изобилие бросалось в глаза. Желтые и оранжевые лимоны и апельсины, отливавшие шелком гроздья бананов, хлебные деревья с тяжелыми плодами, золотисто-коричневые манго, авокадо, выращенные индейцами и за шесть лет ставшие огромными… И вдобавок пальмы, придававшие этому уголку своеобразие и грацию.
В северо-западном направлении девственный лес темной полосой перерезал горизонт, за ним тянулась саванна, переходящая в обширную прогалину, открытую к востоку.
В то время как молодой человек предавался первым невыразимым радостям возвращения в лоно семьи, то описывая в общих чертах свое путешествие, то прерывая его ласками, происходила быстрая разгрузка выжилинги. Припасы и товары отправили на склады, и наконец негры принесли ящики с предметами роскоши для семьи хозяина.
Надо было видеть, с каким нетерпением, сдержанным или явным, смотря по характеру, ожидали вскрытия этих ящиков маленькие колонисты! Какие крики радости, какие восклицания раздавались при виде сокровищ! Молодой отец тратил деньги без счета, приобретая полезное и приятное для своей семьи. Все эти диковинки поразили бы даже европейских детей, пресыщенных изобилием. Какова же была радость маленьких дикарей, затерянных в амазонской глуши! Описывать ли прекрасные игрушки, настоящие произведения искусства, служившие для забавы и развлечения детей? Тут было собрано все, что нашлось лучшего, от настоящего парового локомотива до микроскопа, позволявшего заглянуть в мир бесконечно мелких существ. А телеграф, а телефон, удивлявшие наших отцов?!