Охотники за каучуком
Шрифт:
— Даже мой соплеменник Табира (Железная Рука) не смог бы его освободить.
— Ну что же, я вижу, что на вас нечего рассчитывать. Все вы трусы и лодыри. Буду выкручиваться сам, если вы не понимаете, что ваша неизбывная лень может нас погубить. С каждой минутой промедления якорь будет вытащить все трудней.
Прилив быстро прибывал. Повсюду в воде крутились обломки деревьев и растительный мусор, который Амазонка выносит на сорок километров в море, а обратное течение прибивает к берегу. Взору представала странная и впечатляющая картина. Огромные деревья, вырванные с корнем, обвитые массой лиан, тростники с отмелей, корни, похожие на шкуру ящерицы, листья, твердые и блестящие, как металл, цветы, издающие странный, сладостно-ядовитый, аромат…
Рассвет наступил почти мгновенно. Солнце взошло сразу, пылая, как огонь в кузне, над темно-зеленой стеной деревьев. Гуарибы, обезьяны-ревуны [47] , прекратили свои ужасные вопли, белые хохлатые цапли кивали, как бы приветствуя восход, бледно-зеленые ветви манглий и розовых ибисов… Красные фламинго резвились в потоке света, кулики летали веселыми стайками, одинокие конкромы просовывали между корнями длинные клювы в поисках дневного пропитания.
Капитан, видимо, уже давно привык к подобному зрелищу и не уделял ему даже мимолетного внимания. Его волновала судьба судна. Но скажем два слова о внешности капитана. Это был чистокровный белый, в расцвете сил, лет тридцати двух — тридцати четырех, загорелый, черноглазый и темноволосый, с черной бородой. Черты его правильного лица светились умом и энергией. Простая синяя матросская роба и широкие белые штаны, на ногах — плетеная обувь, на голове — соломенная шляпа с широкими полями. Он стоял, опираясь на борт судна, пока члены команды пытались вытянуть якорный канат.
47
Обезьяна-pевун, или красная обезьяна — южноамериканская крупная длиннохвостая обезьяна с красновато-рыжей шерстью.
Что представлял собой его корабль? Вижилинга — красивое лоцманское судно, водоизмещением около двенадцати тонн, с двумя мачтами и двумя рыжими парусами. Сейчас паруса были спущены. Строят вижилингу обычно из знаменитой итаубы, амазонского «каменного дерева», не гниющего и прочного, как гранит. Несмотря на небольшие размеры, подобное судно, если оно хорошо оснащено и проконопачено, а все люки задраены, может выходить в открытое море, двигаться вдоль топкого побережья и даже противостоять страшной проророке.
Судно только что развернулось на якоре и стояло носом, с которого свисал якорный канат, к океану, а кормой — к широкому устью реки, впадающей в крайнюю северную часть устья Амазонки.
Капитан, видя, что усилия матросов бесполезны, быстро принял решение. Он снял куртку, закатал до колен брюки, обвязал вокруг пояса канат, длиною равный якорному, вскочил на борт и нырнул в воду. Шестеро человек команды, четверо негров и два индейца, склонились над желтоватой водой, где бурлили водовороты, и скорее с любопытством, чем с тревогой, ожидали появления хозяина. После довольно долгого отсутствия молодой человек наконец вынырнул из воды и влез на борт с быстротой, говорящей о его недюжинной силе. Но, увы, вытащить якорь по-прежнему было невозможно.
— Ну, хозяин, — сказал один из негров на местном наречии, — если твоя, такой сильный, не смог распутать канат, то даже сам маипури (тапир) [48] не сможет!
— Молчать, лодыри! Мне стыдно за вашу трусость. Никак не ожидал такого от вас, негров племени бони, привезенных моими добрыми друзьями Ломи и Башелико.
— О, не сердись, господин! — смиренно ответил негр. — Бони храбрые только на Марони, но когда они попадают на Арагуари, то делаются ничем не лучше индийских кули. Мы не виноваты — здесь все по-другому…
48
Тапир — крупное (до 300 кг весом) непарнокопытное млекопитающее. Нос вытянут в небольшой хоботок. Обитает в болотистых местах.
— Хватит! У вас на все готов ответ.
— Нам выбирать канат?
— Нет, — возразил молодой человек, обвязывая вокруг якорного ворота тот канат, с которым он нырял. Конец его оставался теперь в воде. Между тем прилив прибывал. Нос вижилинги начал погружаться в воду. Но это не смутило капитана.
— Становись за ворот, ребята! — коротко приказал он.
— Но, хозяин, мы идем ко дну, — заныл один из негров.
— Помолчи и тяни, не жалея сил!
Под двойным действием прилива и ворота вижилинга все больше зарывалась носом в мутную воду реки. Неустойчивость ее становилась опасной. Малейшая волна могла опрокинуть ее, но пока морская гладь была спокойна, как зеркало. Еще немного — и вода дойдет до шлюзов. Несмотря на видимое спокойствие, капитан начал волноваться. Он уже подумывал, не обрубить ли обе якорные цепи, как вдруг судно резко подпрыгнуло, так что мачты затрещали сверху донизу.
— Наконец-то! — пробормотал хозяин. — Если только канаты выдержат и не лопнут, как бечевки, то якорь спасен и мы можем сниматься.
В тот же момент судно пришло в равновесие. Люди быстро вытянули канат, не чувствуя больше сопротивления. Вскоре показался якорь, спасенный удачным маневром.
— Давай, Пиражиба, друг мой, становись к штурвалу, — сказал капитан индейцу тапуйя, который стоял неподвижно, пока негры горячо обсуждали ловкий прием с якорем.
— Правь вдоль Пунта-Гроса, обогни Фуро-Грандэ и бери курс на надежду Робинзона. Надо добраться туда, пока не начался отлив.
Маленькое судно, находившееся между 52 градусом западной долготы и 1 градусом 24 секундами северной широты, устремилось с приливом в широкое устье Арагуари, называемое также Винсент-Пинсон [49] , по имени знаменитого сподвижника Христофора Колумба. Арагуари течет с юго-востока на северо-запад, через территорию, за которую, вследствие крючкотворства португальских властей, давно уже спорят между собой Франция и Бразилия. Навигация по ней сложна из-за глубоких омутов, частых разливов и изменений дна, производимых проророкой. Но прочно сколоченное судно, управляемое умелой рукой, может пройти по ней в пору прилива.
49
Пинсон Винсенте Яньес (1460 — ок. 1524) — испанский мореплаватель, сподвижник и спутник Христофора Колумба. В 1499–1500 годах руководил экспедицией, которая открыла устье Амазонки, берег Гвианы и др. земли.
В это время река вполне судоходна, так как разница между приливом и отливом достигает между островом Марана и гвианским побережьем гигантской цифры в 16–17 метров в пору сильного прилива.
Такие большие приливы аборигены называют проророка; это звукоподражание тому грозному грохоту, с которым волны океана, возвышаясь отвесной стеной, устремляются в устье. Явление того же порядка бывает на Сене и на Жиронде, но здесь оно достигает гигантских размеров, соответственно тому количеству воды, что Амазонка выносит в море.
Происходит это регулярно за три дня перед новолунием и полнолунием [50] . Море преодолевает преграду речной воды, отбрасывает ее назад и наполняет устье за пять минут, вместо обычных шести часов подъема воды.
Несколько цифр могут дать представление о силе этого явления, когда океан с неодолимой силой штурмует воды гигантской реки.
Русло Амазонки, не считая изгибов в ее верхней части, простирается на 5000 километров. Ширина ее не менее поразительна. Возле Табатинга, что находится в 3000 км от Атлантического океана, она достигает 2500 км. При впадении в Амазонку Мадейры, в 5 км ниже Сантарема и в 500 км от моря, ширина доходит до 16 км. Наконец, устье верхнего рукава между Макапа, маленькой бразильской крепостью, и берегом острова Мараджо, который имеет 500 км окружности и лежит между двумя рукавами русла реки, достигает уже 80 км ширины. Ширина же главного устья Амазонки между Пунта-Гроса и мысом Магоари свыше 200 км. Глубина реки временами меняется, но в устье всегда довольно велика, около 185 м, а в среднем — между 75 и 100 м на всем протяжении. В океан река выносит до 100 000 кубических метров воды каждую секунду. Прилив делает Амазонку такой полноводной, что уровень воды повышается и в Токантине, на расстоянии 160 км от места его впадения в реку.
50
Новолуние и полнолуние — фазы Луны, когда она соответственно вообще не видна с Земли и видна полностью в виде круглого светлого диска.