Охотники за Костями
Шрифт:
Но тут здоровенная когтистая лапа протянулась к Резаку и Сцилларе; та как раз схватила Резака за руку, втягивая на обломок; когти — скимитары сомкнулись вокруг них обоих. Подъем над взбитой волной, все выше…
"— Тянитесь, да…
Ко мне, ближе, ближе.
Боль не важна.
Она не надолго. Обещаю. Я знаю, ибо помню.
Нет, этого не забудешь.
Может быт, вы сумеете… и я сумею… чувствуете, что это необходимо? Я не чувствую… я был не прав, когда коснулся… там, в пустыне. Я ничего не
Отмечен, да. Ради этого мига, ради вашей нужды.
Вы слышите меня? Ближе — видите тьму? Туда, ибо я в ней".
Миллионы голосов плачут, кричат, голоса полнятся желанием — он слышит все…
"— Ах, боги, кто я? Не помню.
Только что… Тьма окружила меня. Да, да, все вы, все мы сможем переждать в этой тьме.
Боль не важна. Ждите со мной. В темноте".
И голоса, все миллионы, все охваченные необоримой и великой нуждой, поспешили к нему.
К Надежному Щиту, который сможет взять их боль, ибо помнит, что такое боль.
Тьма объяла их… и вот тогда Геборик Руки Духа, Надежный Щит Трича, постиг ужасную истину.
Никто не способен помнить боль во всей ее полноте.
Два тела сломанными куклами упали на палубу. Маппо поспешил к ним, а Злоба снова полетела прочь. Он мог ощущать мучительную боль драконицы, слышать ее тяжелое дыхание. В воздухе завоняло горелой чешуей и плотью.
Огненный дождь давно стал потопом, диким, как град, и вдесятеро более опасным; однако корабль не ударила ни одна частица — Маппо как-то понял, что эту защиту даровали не Злоба, не Искарал Паст или Могора. Нет, Верховный Маг всё домогался жены, чмокая мокрыми губами… Некий загадочный блеск в черных глазах мула обличал истинного виновника.
Животное спокойно стояло, не двигаясь и выглядя равнодушным — только хвост мотался из стороны в сторону. Хотя мух тут нет. Мул моргал, словно не мог проснуться, и двигал губами.
А вот мир вокруг корабля сошел с ума, другое судно уже разломилось на части…
Маппо упал возле одного из чужаков. Лицо в крови — струйки из носа, из ушей, из уголков глаз — но он узнал этого человека. Знакомый. "Крокус — дарудж. Эй, парень, как ты до такого дошел?"
Тут глаза молодого человека открылись, явив его страх и тревогу.
— Тише, — проговорил Маппо, — ты в безопасности.
Второй чужак, женщина, выкашливала морскую воду; кровь текла из левого уха, проходя струей по щеке и падая с подбородка. Она встала на четвереньки и встретила взор Трелля.
— Ты в порядке?
Она кивнула и поползла к Крокусу.
— Он будет жить, — ободрил ее Трелль. — Похоже, все мы выжили… Я и не думал…
Искарал Паст завопил.
И показал пальцем.
Рука, широкая и черная, схватилась за борт. Словно скользкий угорь, рука ухватилась за дерево, мышцы напряглись.
Маппо подполз к утопающему.
Человек этот держал другого, мужчину не менее крупного, чем он сам; было похоже, что второй
— Баратол, — захрипела женщина.
Маппо следил за этим Баратолом, а он споро перекатил спутника за спину и начал выдавливать воду из груди.
— Баратол…
— Тихо, Сциллара…
— Он был там слишком…
— Тихо!
Маппо старался припомнить, на что это похоже — такая преданность, такая настойчивость. И припомнил… почти. "Он же утонул. Видите, сколько воды?" Но Баратол не прерывал усилий, надавливая на вялое тело там и тут, разводя руки; затем он поднял голову и плечи, положил себе на колени и обнял голову утопленника, словно малого ребенка.
Лицо его в горе было ужасным. — Чаур! Слушай меня! Это Баратол. Слушай! Я хочу, чтобы ты… зарыл лошадей! Слышал? Надо зарыть лошадей! Пока волки не пришли. Я не прошу, Чаур. Ты понял? Я приказываю!
"Он сошел с ума. Спасения нет. Уж я-то знаю…"
— Чаур! Я рассержусь. Понял? Я уже зол на тебя! НА ТЕБЯ, ЧАУР! Ты хотел разозлить Баратола? Ну держись…
Кашель, поток воды; содрогание… здоровяк, столь нежно сжатый ручищами Баратола, свернулся клубком, поднял руку. Из уст его вместе с пеной и слизью исходил воющий крик.
— Нет, дружище, — запыхтел Баратол, покачивая мужчину. — Я не злой. Нет, не злой. Забудь о лошадях. Ясно? О, Чаур, я не сержусь.
Но мужчина завывал, дергаясь и суча ногами, как младенец.
"Он дурачок". Иначе этот Баратол не сюсюкал бы так. "Этот Чаур — ребенок в теле взрослого…"
Маппо смотрел на двух здоровенных мужей, рыдающих в объятиях друг друга.
Злоба встала рядом. Трель ощутил ее боль — и ее волю, ожесточенно прогоняющую страдание — отвел взгляд от рыдающих на палубе и посмотрел на женщину.
"Отгоняя, отгоняя все страдания…"
— Как? Как тебе удается? — проговорил он.
— Ты что, слепец, Маппо Коротыш? Смотри на них. Чаур — теперь его страх пропал. Он верит Баратолу, верит в него. Крепко, без сомнений. Как ты можешь не ощутить этого, смысла этого?
Маппо Коротыш, ты видишь радость. Чистую радость. Перед лицом такого я не поддамся моей боли, моим страданиям. Ни за что.
"Ах, духи земные! Женщина, ты разбиваешь мне сердце". Он глядел на обнявшихся мужчин, потом на Сциллару, держащую в объятиях Крокуса, гладящую его по волосам. "Я раздавлен. Снова. Я… уже забыл…"
Искарал Паст плясал вокруг Могоры, а она смотрела на него, скривив губы. Лицо ее стало походить на перезрелую сливу. Когда Верховный Жрец подскочил особенно близко, жена пинком сбила его с ног. Паст с грохотом плюхнулся на палубу и начал ругаться: — Презренная женщина! Женщина? Я сказал "женщина"? Ха! Ты шкура, сброшенная змеюкой! Больной змеюкой! Покрытая рубцами, прыщами, гнойниками, нарывами и…
— Ты только что домогался меня, отвратительный соплюк!
— Я пытался! От отчаяния. Но даже смертельной угрозы оказалось недостаточно. Поняла? Недостаточно!