Охотники за пармезаном
Шрифт:
– Не видели – дым сейчас шел столбом на Рижской? – спросил он у меня.
– Я как раз проезжал мимо, ничего не понял. Говорят – то ли взрыв какой-то, то ли что-то в этом духе.
Я отрицательно качнул головой. Отперев номер, я, конечно же, приник к телевизору. Шел девятичасовой выпуск новостей. Оказывается, только что, в 20.15, шахидка взорвала себя у входа на «Рижскую». Проникнуть в поезд метро ей не удалось. Я внимательно изучил прокомпостированный свой билетик, на котором беспристрастный автомат отпечатал дату и время. Так и есть, в это время я находился на «Рижской», только внутри, в поезде. Кто знает, в какой вагон села бы смертница, если б ей удалось пройти через турникет.
Ну что ж, раз меня не задело, наверно, я для чего-то еще нужен на этом свете.
О том, какой обыск пришлось мне пройти при вылете из Домодедово (а ведь две недели назад я улетал так просто!), не буду даже говорить. Страна вступала в очередную фазу борьбы с врагами, внешними и внутренними.
Метаморфозы
(Фрагменты)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
– Банан! – воскликнул Тихманский патетически, глядя на нехорошо ухмыляющегося скептика Арбеньева. – Знаешь ли ты, что такое банан? Это самый нежный и мягкий фрукт! Это – интеллигент среди фруктов. Если с ним не так обращаться, он чахнет, пускает метастазы и пропадает. Он – не чета какому-то твердолобому кокосу или закованному в броню ананасу. Появление банана всегда говорит о наступлении благополучия, ну, по крайней мере, относительного. Ни Россия, ни Европа до конца девятнадцатого века просто не знали бананов, не было подходящих кораблей с холодильниками, чтоб их привезти. Кто знает, может быть, Лермонтов был бы менее желчным и так рано не оборвал бы свою жизнь, если бы регулярно ел бананы. Им всем не хватало серотонина! Гоголь бы дописал второй том «Мертвых душ», Чернышевский бы выяснил, что делать, а Некрасов – кому на Руси жить хорошо.
– Угу, а Герцен – кто виноват? – покачал головой Арбеньев.
– Может быть, может быть! И вот посмотри; на рубеже веков банан попадает в Россию. В тот самый момент, когда империя испытывает наивысший экономический подъем. Петербург был блестящей витриной России, магазин «Елисеевский» – витриной Петербурга, а бананы – украшением Елисеевского. «Необъятными, пудовыми кистями висят тропические бананы», – это, между прочим, Дядя Гиляй так восхищался «отделом колониально-гастрономических товаров».
И вот – 1914 год. Все катится в тартарары! Прямо перед войной бананы пропадают из продажи. Случайность? Как сказать… Турция заблокировала Босфор и Дарданеллы, Германия – Балтику, и о бананах пришлось забыть на многие годы. Ну и, конечно, какие бананы могли быть во времена военного коммунизма? – риторически спросил Тихманский, уперев палец в лацкан Арбеньева.
Арбеньев отвел палец и согласился, что да, никаких. Странно представить себе продотряды, изымающие излишки бананов у кулаков в Тамбовской губернии.
– И вот 1938 год, расцвет сталинского ампира, – вновь заговорил Тихманский. Видно было, что к этой лекции он готовился не один день. – У страны вновь появляются валютные излишки, которые, в том числе, направили и на покупку бананов. Погоди, я тут выписал все на бумажку, чтобы не переврать. Январь тридцать девятого, одна из киевских газет:
«На днях Киев получает партию бананов, которых здесь не было с 1913 года. Бананы – плоды тропических стран, прекрасны на вкус и богаты витаминами.
Первая партия 20 тысяч килограммов 15 января поступит в продажу в магазины «Гастронома», плодоовощные и др.».
А знаешь ли ты, что именно по банановой линии проходил водораздел между Сталиным и Микояном? Вождю бананы нравились, и он, уже после войны, приказал закупить их в большом количестве через австрийских и швейцарских посредников. Микоян же – наоборот! Не понимал, какой смысл тратить на них драгоценные доллары. Считал излишеством. А представь, если бы спор их обострился и дошел до критической точки! Микоян стал бы первым человеком в Советском Союзе, погибшим из-за бананов. Он писал бы из тюрьмы жалобные письма – Коба, кто тебе больший друг, банан или я? Но это бы не помогло, и вместо него поставили бы более сговорчивого наркома, а Микояна бы расстреляли во внутреннем тюремном дворике под его выкрик: «Да здравствуют бананы и товарищ Сталин!»
Тихманский присел, отдышался и налил воды из графина. Видно было, что эта речь отняла у него немало сил.
– Был интересный эпизод в 1951 году, когда Сталину по недосмотру, при Микояне, подали к столу зеленые бананы, – продолжил Тихманский. – Он очистил один из них, попробовал и надолго замолчал.
– Я хорошо представляю себе эту сцену, – стал фантазировать бизнесмен. – Сталин откусил кусочек, покашлял и отложил банан в сторону. Начал набивать трубку, приминать пальцем. Все это время Микоян сидит и багровеет. Дело происходит, возможно, летом, на даче, цветет сирень, оттого так гнетет эта знойная тишина. И только летающая вокруг оса нарушает тяжелое молчание.
«Анастас, – наконец говорит Сталин, и внутри Микояна все обрывается. – Папробуй этот банан, скажы мнэниэ а его качествэ! Можна эта кюшать или нэт?»
Паясничая, Тихманский незаметно для себя одну руку засунул за подклад воображаемого френча, а другой изобразил раскуривание воображаемой трубки.
Микоян взял банан, попробовал. Как он потом вспоминал, на вкус банан напоминал картошку и в пищу совершенно не годился. Но ведь тогда они, черти драповые, не знали, что бананы должны быть желтыми! Кто бы им это сказал?
И тут происходит, дорогой ты мой, удивительная вещь. Сталин же был человек с очень извилистой психологией. Никто не знал, чем и когда он закончит свою речь. И вот он, значит, выносит свой приговор – раньше, при Микояне, бананы были сладкие. а теперь, при новом министре внешней торговли Меньшикове, они несъедобные. Получается что? Виноват Меньшиков, никудышный специалист и хреновый коммунист.
«Импорт бананов – нэбальшое дэло! – говорит вождь. – А он его арганызавал плохо! И это показывает истинноэ лицо рукавадытеля мыныстэрства…»
Сейчас, спустя сорок лет, много бы я дал, чтоб посмотреть в ту минуту на истинное лицо этого руководителя, когда ему сообщили, что Сталин о нем думает.
Несмотря на небольшие виньетки и отступления, Тихманский был прав. Такой реальный случай действительно имел место и закончился позорной отставкой Меньшикова и отправлением его работать на дальние рубежи Родины.
Тут же за столом Сталин дал директиву Микояну разобраться с ситуацией. Но этого ему показалось мало, и он обратился с той же просьбой к Маленкову. А в шесть утра подключает тяжелую артиллерию – звонит Берии.