Охотники за пармезаном
Шрифт:
Взамен Даше купили роскошный одесский пентхаус за триста восемьдесят тысяч на улице вице-адмирала Азарова и остаток зачислили ей на банковский счёт. У продавца одесской квартиры Тихманский, как посредник, выторговал ещё три процента. Таким образом, чистая прибыль от сделки составила сто сорок тысяч восемьсот долларов. Арбеньев был в восхищении. Авторитет Тихманского в компании поднялся необыкновенно.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
После того, как Тихманский завладел Павловским театром, он задумался про обновление репертуара. Для нового театрального сезона он пригласил знаменитого декоратора и дизайнера костюмов Алекса Фиансэ. Тот часть жизни провёл в Париже, чем и объяснялся столь звучный псевдоним. Настоящую фамилию Фиансэ уже никто не помнил. Бог знает, чем занимался Фиансэ во Франции. Сам он горделиво отвечал на этот вопрос, что поставил там больше ста спектаклей, в том числе с легендарной Марьей Пясецкой. В мемуарах же Марьи никакого упоминания о Фиансэ обнаружить не удалось. Злые языки утверждали, что в Париже Фиансэ подрабатывал лишь помощником бутафора. Впрочем, на то они и злые.
У Фиансэ было квадратное лицо с большим узким ртом, похожее на почтовый ящик с прорезью, и набор очков в дорогих оправах на все случаи жизни. Он обожал расписанные звёздами и полумесяцами костюмы, в которых выглядел то ли фокусником из заштатного цирка, то ли звездочетом из детского фэнтези. Утверждал, что ведёт родословную от известного белого генерала и щедро одаривал окружающих эпитетами «быдло» и «маргиналы».
В своё время он быстро сделал себе карьеру на критике примадонны российской эстрады Анны Горлачевой.
– Жуткая причёска, – говорил он, капризно поджимая губы. – А идею балахона стырила у Демиса Руссоса. А эти мини? Как их можно надевать с ногами, как у слонопотама?
Вообще создавалось впечатление, что Фиансэ всех ныне живущих женщин ненавидит и презирает. Любил он только почивших в бозе звёзд. Имена Риты Хейворт, Вивьен Ли, Грейс Келли срывались с его уст, как прекрасные бабочки, и порхали вокруг. Главным хобби Фиансэ было коллекционирование старых платьев известных женщин. Он мог часами толковать о них с каким-то женственным восхищением, с манерным придыханием, и Тихманскому легко было представить, как он у себя дома зарывается лицом в эти тряпки и вдыхает нафталиновые ароматы.
Фиансэ успевал все: вести телевизионное шоу, радиопередачу, писать книги о моде и проводить мастер-классы для обеспеченных скучающих женщин на выезде. Все это он делал весело, легко и как-то очень поверхностно. Ведя за собой выводок поклонниц по тесным улочкам Стамбула, Венеции, Касабланки или Барселоны, Фиансэ сыпал фактами – а зачастую их просто придумывал – о жизни знаменитостей, которые здесь бывали. С подопечными он обращался грубо, саркастически, шпынял и издевался, но странным образом именно это их и привлекало.
– Эй, колхозница, – слышался в стамбульских переулках тонкий фальцет Фиансэ, – давай-ка, шевели задницей. Что ты сегодня на себя напялила? Это платье идёт тебе, как корове седло! В нем работать только в дешёвом борделе! Чтобы сегодня купила что-нибудь от Шанель и переодела!
И отмеченная острым языком маэстро избранница жмурилась, получив свою кратковременную порцию славы.
Когда маэстро уставал от мирской суеты, то скрывался на неделю от публики в своём скромном деревянном домике на глухой эстонской мызе. Здесь же хранились и его коллекции костюмов. По случайности он купил его у унылого неразговорчивого эстонца за три тысячи евро. Когда Фиансэ был в хорошем настроении, он называл этот скворечник «элитной недвижимостью в Европе», «усадьбой» и даже «поместьем». Когда был чем-то раздражён, то домик превращался в «мою скромную хибарку для меня и двух-трёх друзей».
***
– Эдуард Романович, – озабоченно сообщила секретарша, заглядывая к нему в кабинет. – Вас какой-то турок ожидает.
– Какой турок? – обомлел Тихманский.
– Натуральный. В феске с кисточкой. По-русски, правда, хорошо говорит, почти без акцента.
Тихманский озадачился.
– Я вообще-то из Турции никого не жду. Но впустите.
Двери отворились, и в комнату вплыл сияющий редкозубой улыбкой Фиансэ в красной, усеченно-конической византийской шапочке и бархатном пиджаке, украшенном драгоценной рубиновой брошью в форме короны. В руке у него, словно пропеллер, вертелась трость со львиной головой.
– Твоя секретарша одевается как шалашовка, – безапелляционно заявил он с порога (он всегда и со всеми был на ты). – Алые туфли, карминное платье, багровая помада. Такое впечатление, что она сейчас залезет на столешницу танцевать. Вообще, ты знаешь, что все женщины делятся на три категории? Богатые глупые курицы, серые мыши и шалашовки, которые только и думают, как перейти из второй категории в первую. Поздравляю, тебе в секретарши такая и досталась. А знаешь, зачем она так одевается?
– Зачем?
– Хочет тебя подцепить!
– Да больно я ей нужен, – неуверенно сказал Тихманский. – У меня жена, ребёнок.
– А кому и когда это мешало? У вас в России (он так и сказал, будто и впрямь был родом из Турции) женщин шестьдесят процентов. А это означает что? Что каждая женщина – охотница. Ты вот сидишь тут, листаешь бумажки, а не знаешь, что на тебя уже расставлены капканы.
Тихманский поежился. Давно он не ощущал себя добычей.
– Вот подумай, чем ты плох? Не пьёшь. Не наркоман. Не гей. В тюрьме же не сидел?
– Да типун тебе на язык!
– Вот. Значит, входишь в десять процентов пригодных для размножения российских мужчин. И поверь, наличие таких мелких недостатков, как жена и ребёнок, совершенно блекнет на фоне твоих достоинств.
Он наконец соизволил обратить внимание на Тихманского.
– А кто вообще тебя одевает? Кто твой стилист?
– Сам Нестерович, – приосанился Тихманский.
– Фи! Это тот самый, что PESCHE SPORT? Да он профанирует моду, глумится над ней. Все, что он может – продавать втридорога криво сшитые в Индонезии коллекции, выдавая их за Италию. Счетовод от моды! Вот этот оливковый пиджак, эти лиловые брюки – зачем ты это нацепил? В таком наряде ты напоминаешь сицилийца-жиголо, который живёт с пожилой немкой для того, чтобы заполучить ее наследство! Такого директора никто не боится! Тебе бы пошли благородные тёмные френчи, застегнутые на все пуговицы, из дорогих материалов – альпака, кашемир, лама. Но ведь если тебя переодеть, пиши пропало. Наших мужчин нельзя переодевать – их сразу уводят из семьи молодые и дерзкие. Вот эта же секретарша тебя и уведёт. А ты посмотри на нее внимательно! Губы больше, чем у карпа, глаза круглее, чем у мопса… Но вот ноги у неё на удивление неплохие. Любые сапоги пойдут. Ты знаешь, ведь обычно у русских женщин ноги одутловатые от неправильного питания. Конечно, ты можешь с ней просто пофлиртовать или даже переспать, это ни к чему не обязывает…
– Да не нужна она мне! – рассердился Тихманский. – Что ты мне ее навязываешь?
– Я то же самое хотел тебе сказать! – обрадовался Фиансэ. – Не нужна она тебе. А кстати, знаешь, как можно рассмешить девушку?
– Ну, как? – устало спросил Тихманский.
– Скажи ей: «А вы знаете, что сейчас пост? Ничего мясного в рот нельзя!» Это такая сексуальная шутка, девушкам нравится.
И Фиансэ захихикал в рукав. Тихманский схватился за голову и тихонько застонал. Но Фиансэ было этим не смутить.