Окрашенное портвейном (сборник)

Янс Георгий

– Тебя забыл спросить. У меня важная информация. Кто здесь из района самый главный? Мне с ним переговорить надо.

– Я – главный. Главный редактор районной газеты, Татищев Петр Алексеевич. Можете мне сообщить информацию.

Скоков изобразил замешательство, можно ли говорить при таком скоплении народа.

– Народу вроде, как много.

– Говорите, говорите, как вас?

– Александр Скоков, местный житель.

– Говорите, господин Скоков. Здесь все наши товарищи. Проверенные.

– Говори, Скока, не тяни.

Это его торопил уже Заворуев.

– Иду

я вдоль речки. Утренний моцион совершаю. Каждый день так хожу. И вдруг слышу приглушенные стоны. На зверя непохоже. Иду я на этот жалостный звук, и вижу, человек к дереву привязан. На глазах черная повязка, во рту кляп. Подхожу. Вижу его мужественные глаза, из них скупые слезы стекают по щекам. Он спрашивает: «Товарищ, вы патриот России»? И, не дав, мне ответить, говорит: «Вижу, вижу патриот. Передайте моим товарищам, что я, Чапаев Василий Иванович, вице – мэр Паранойева захвачен в заложники террористами. Спешите товарищ, они в любую минуту могут вернуться. Еще просил передать мэру, что с именем его в сердце своем готов отдать жизнь».

Скоков неплохо выучил текст, и даже смог придать своему лицу неуловимое сходство с патриотом России.

– Тебе это по пьяни, случайно, не привиделось? – осторожно спросил Заворуев.

– Если бы привиделось, то откуда я тогда такие слова знаю: «патриот России»? – обиделся Скоков.

– А как ты мог видеть глаза и слышать, что он тебе сказал? Ты же говорил, что на глазах повязка, а во рту кляп, – недоверчиво спросил Непряхин.

– В отличие от тебя я – не живодер. Повязку снял, кляп вынул. Он же так настрадался.

– Вот, плоды нашей работы, Петр Фомич, – взволнованно произнес Семипостол. – Не зря мы так себя не жалели и не жалеем на работе. Верным курсом мы идем, товарищи. В нашем селе одним патриотом стало больше. Поздравляю, товарищ Скоков.

– Показать, сможете то место, где томится наш товарищ? – спросил Татищев.

Ему эта комедия, которую он сам и сочинил, определенно начинала нравиться. Неплохо все придумал. Не все еще пропито.

– Конечно, товарищ Татищев, – окончательно вошел в роль Скока, – Я для верности ветки обломал, чтобы дорогу запомнить. Идти надо, томится наш товарищ в неволе. Спасать надо.

– Вперед, товарищи, – воодушевился Семипостол. – Поспешим на выручку Чапаеву Василию Ивановичу. «Ты конек вороной, передай дорогой, что я честно погиб за рабочих», – неожиданно запел Семипостол.

– Ты к чему такие песни поешь? – опешил Заворуев.

– А потому пою, что всякое может случиться. Вы все должны хорошо знать, что, мы живем в условиях обострения классовой борьбы. Похищение товарища Чапаева наглядный пример этому. Враг затаился в наших паранойевских лесах, и наша задача истребить его, как всякого хищника. Вот. Не нужна хищнику наша стабильность, уверенность в завтрашнем дне. Сломать систему эту хищники не могут. Поэтому пытаются убить нас по одиночке.

Семипостол даже задохнулся от волнения, услышав такую витиеватую речь Скоки. Даже у него не всегда так получалось.

– Вперед, товарищи, – повторил он. – Надо спешить.

– Подождите,

товарищи.

Скока, как хороший артист быстро освоил лексику местной власти. К тому же ему хотелось оставаться в центре внимания. Он готов был уже отыграть свою роль безо всяких гонораров, настолько он в нее вжился.

– Товарищ вице – мэр попросил, чтобы вы перед его освобождением обязательно позвонили его боевому другу, старшему товарищу Александру Даниловичу Меньшикову.

– Как же мы упустили этот момент? – начал сокрушаться Заворуев. – Все от волнения за нашего товарища. Кто будет звонить?

– Я уже набрал номер, – сказал Татищев и передал телефон Заворуеву. – Скажите, что задание выполнено.

– Спасибо, – Петр Фомич светился от счастья. Ему представилась уникальная возможность напрямую доложить мэру об успехе операции, а, значит, и о собственных успехах.

– Александр Данилович, – взволнованно закричал он в трубку. – Докладывает Заворует, глава Нойкинского сельского округа Паранойевского района. Найден Василий Иванович. Да, жив – здоров пока. Да, идем его освобождать. Будем ждать, обязательно. Спасибо за доверие. Вы все отправляйтесь на освобождение, а я буду ждать Александра Даниловича. Потом мы с ним к вам подойдем. Будете ждать нас там.

Несмотря на потные от волнения руки, в голосе Заворуева послышались властные нотки превосходства. Если бы Петр Фомич поговорил бы с президентом, с рук бы просто потоками лилась вода.

Чапаев, привязанный к дереву, сидел с вытянутыми ногами и крепко спал. Поэтому не услышал, как подошла группа освобождения.

– Сколько же перенес человек, если вот так крепко спит, – сочувственно заметил Семипостол. – Может, до приезда мэра не будем его будить. Пусть отдохнет.

– Не положено, – заметил Неваляев.

Ему тоже хотелось слегка выслужиться перед мэром. Раскроет преступление, и мэр за отличную службу переведет его в город. Может быть, даже зам. начальника городского отдела сделает.

– Мне нужно провести оперативные мероприятия. Попрошу не затаптывать место преступления.

– Надо будить, – поддержал милиционера Татищев. – Успеет еще выспаться. Надо Василия Ивановича подготовить к приезду мэра. Просыпайся, Василий Иванович, – потряс он за плечо Чапаева.

– Ничего не скажу, – неожиданно закричал Чапаев. – Можете и дальше меня пытать. Да здравствует, наш славный город Паранойев. Город доблестного труда и боевой славы. Я готов смерть принять, но никогда не отрекусь от нашего горячо любимого мэра Александра Даниловича.

– Успокойся, Василий Иванович, здесь все свои, – Татищев еле сдерживался от смеха. – Опасности больше нет. Мы освободили вас.

– Освободили? Спасибо друзья! – рванулся Чапаев, но тут же вскрикнул от боли, так как позабыл, что привязан к дереву.

– Надо бы его развязать, – заметил сердобольный Семипостол. – И срочно везти в больницу.

– А вот здесь спешить не будем, – не согласился Татищев. – Пусть органы осмотрят место преступления в первозданном виде. Так ведь? – обратился он к Неваляеву.