Октавия
Шрифт:
Энни одобрительно меня оглядела.
– Вот так ты больше похожа на прежнюю Эмили, - сказала она, подавая мне стакан.
– Я заскочила только на минутку, - сказала я поспешно.
– Седрик в отъезде.
– Я знаю, - заговорщически улыбнулась она.
– Здесь сегодня кое-кем можно будет поживиться. Так что пей - и вперед.
Гостиную заполняла толпа очень привлекательных личностей, старавшихся перекричать друг друга. Мне было немного не по себе, поэтому я залпом проглотила довольно противное содержимое моего стакана и тут же взяла еще один. Я никого не знала среди присутствующих.
Ко мне подошел здоровенный австралиец в красной рубашке и принялся меня обхаживать. Его глаза загорелись под густыми черными бровями.
Этот взгляд мне был давно знаком: я тебя насквозь вижу, милашка, так не будем тянуть резину, - говорил он недвусмысленно.
– Чертов галдеж, - сказал он.
– Жаль, я не умею читать по губам.
– Он впился глазами в мой рот, потом перевел взгляд на сползающее с меня платье. Еще минута, и я останусь голой до пояса. Я поспешно его поддернула.
– Оставьте, - сказал он.
– Мне так больше нравится.
Ему бы ничего не стоило затащить меня в постель Энни ровным счетом за две секунды. Но мне такая перспектива не улыбалась. Подавив окатывающие меня волны желания, я начала орать ему про Седрика и его карьеру. Австралиец вряд ли что мог расслышать из моих слов, но главное он уловил и тут же отчалил.
Потом ко мне пристала тощая девица - модель далеко не юного вида, рыжая, с худыми белыми руками. Она долго рассказывала мне, как у нее ужасно секутся сухие волосы.
Вдруг у двери возникла какая-то суета.
– Ну как же это получается, Энни, - произнес мужской голос.
– Я рассчитывал на оргию, а где же гости, возлежащие с прелестными девушками на тигровых шкурах?
Суховласка шумно втянула в себя воздух.
Я, как и все остальные, обернулась. И челюсть у меня отвисла: в дверях стоял самый красивый мужчина, какого я когда-либо видела в своей жизни. Высокий, широкоплечий, с длинными темными волосами, с озорным блеском в темных глазах и надменным капризным ртом, он источал обаяние.
Холодный и высокомерный, как принц, он в то же время таил в себе нечто опасное. “Я выходец из джунглей, - казалось, говорил весь его облик, - и меня никому не укротить”. Все женщины в комнате просто зашлись от страсти, и я тоже. Единственная проблема заключалась в том, что на руке у него висела прекрасная брюнетка в нечто вроде бикини, сотканном сплошь из одних цветов.
– Ты же обещала мне оргию, Энни, - сказал он холодно, - а я здесь нахожу девичьи посиделки.
Взяв его и брюнетку под руки, Энни потянула их к бару.
– Скоро дело пойдет веселее, - донесся до меня ее голос.
– Много занятной публики явится попозже.
Я заметила, что она вручила ему бутылку виски в единоличное пользование, тогда как все мы были вынуждены довольствоваться отвратительной микстурой от кашля.
Постепенно шум возобновился.
– Кто это?
– спрашивали все.
– Кто это?
– спросила я Суховласку.
Она недоверчиво на меня вытаращилась.
– Вы хотите сказать, что не знаете его?
Подошедший к нам биржевой маклер с раскрасневшимся лицом и глазами на уровне моего декольте наполнил наши стаканы.
– Это Рори Бэлнил, - сказал он.
– Опасный тип.
– Он - кузен Энни.
– У Суховласки просто слюнки текли.
– Самый страшный человек в Лондоне.
– В каком смысле?
– Пьет без просыха и походя разбивает сердца. Творит всякие ужасы, вообразимые и невообразимые.
– Он похож на вождя скифов, - сказала я.
– Кто он по национальности?
– Шотландец с какой-то примесью, кажется, французской. Его семья владеет огромными землями на севере Шотландии, но живых денег мало, так как основной капитал завещан и трогать его нельзя. Его повыгоняли из всех школ и университетов. В Лондоне он появился с месяц назад и, кажется, с тех пор ни дня не был трезв.
– Он опасный человек, - повторил биржевик, заглядывая мне в декольте.
– Говорят, он очень хороший художник, - вставила Суховласка.
– Знаем мы его художества, - сказал биржевик.
– Он чудовищно обходится с женщинами, - продолжала Суховласка.
– Он и с вами чудовищно обошелся?
– Пока еще нет, - вздохнула она.
– Но я не теряю надежды.
Я снова оглянулась. Рори Бэлнил стоял, облокотившись на каминную полку. Две девицы, блестящие и вылощенные, как отлично ухоженные кобылки, изо всех сил добивались его внимания.
Он налил им из своей бутылки, потом вдруг поднял голову, слегка зевнул и взглянул в мою сторону. Я бросила на него взгляд, который давно уже не практиковала, выражающий откровенный, обнаженный, жадный призыв. Взгляд не произвел ни малейшего впечатления. Он отвернулся с явным отсутствием интереса.
– Вам не повезло, - заметила Суховласка, наслаждаясь этим старым, как мир, зрелищем подчеркнутого равнодушия.
– Вы явно не в его вкусе.
– А может, он “голубой”, - разозлилась я.
– В любом случае все эти донжуаны потенциальные гомосексуалисты.
Посмотрев на меня с сожалением, Суховласка схватила со стола тарелку с закусками.
– Я ему сейчас сделаю предложение, - хихикнула она и через всю комнату двинулась к нему.
Я повернулась к ним спиной и заговорила с биржевиком. Это было сделано с расчетом. Уж если что-то и могло возбудить Рори Бэлнила, так это моя спина - загорелая, гладкая, обнаженная от шеи до основания позвоночника и без единого следа от лифчика или чего-нибудь в этом роде. Я воображала себе, как он скользит по мне взглядом, думая при этом: “Вот девушка, которая загорает голышом, смелая, готовая на все, даже на то, чтобы с ней чудовищно обошлись”.
Но, когда я оглянулась, он разговаривал с Суховлаской и со всех сторон их обступала толпа народа.
Бесполое чудовище, решила я; а быть может, это моя сексапильность на ущербе?
Седрик прав. Эти люди пошлы и глупы. Вечер тянулся бесконечно долго. В соседней комнате танцевали, много пили и немного нежничали. На оргию это было не похоже. Я все собиралась домой, но отсутствие инстинкта самосохранения вынуждало меня остаться. Я была взбудоражена, выбита из равновесия и все время мучительно ощущала присутствие Рори Бэлнила. Холодный шарм и зловещее спокойствие выделяли его среди остальных. В нем чувствовалась какая-то особенная сила.