Ольга – княжна Плесковская
Шрифт:
И только неугомонный Любим, упросивший одного из гридней показать ему ратные упражнения, носился по двору. И теперь, уже и нерадостный, что дал мальчишке себя уговорить, утиравший пот с лица гридень не переставал отбивать удары малолетнего вояки – и было непонятно – кто кого гонял: то ли опытный гридень Любима, то ли наоборот. Любим, счастливо избежавший неприятного происшествия, и ныне всеми оберегаемый и жалеемый, вооружился Первушиным щитом и извлеченным из схрона деревянным мечом, и готов был ратиться без устали и стеснения.
Сия сонная и благостная обстановка была нарушена неожиданным стуком в закрытую калитку. Гридни немедленно встрепенулись, те, которые сидели у калитки, вскочили, заворчал Дружок. Калитка отворилась, и на двор с мешком в руках зашел отрок из дружины князя Игоря.
– Чё надобно, малец, – спросил его один из гридней у калитки.
– Послание передать и дары от великого князя Игоря Рюриковича благородной и всекрасной девице Ольге Яромировне, – напыщенно ответил отрок. Он надменно оглядел двор, прервавших свои занятия и с любопытством взиравших на него Томилиных домочадцев и насмешливых гридней, и, увидев благородную девицу, занятую неблагородным вовсе делом, вперил в неё взгляд, исполненный важности и ожидания, что сия девица сейчас немедленно взволнуется, вскочит, покраснеет-побледнеет или даже вскрикнет испуганно и радостно. А как же иначе ещё можно воспринять великую милость внимания самого князя Киевского? Однако ж Ольга, вскакивать и волноваться не спешила, скользнула по отроку равнодушным взглядом, и, не промолвив ни единого слова, продолжила своё неблагородное занятие. Да и выглядела она, как то уж совсем не всекрасной – в сорочице и подоткнутой краями за пояс поневе, будто обычная поселянка – без венчика, ленты и прочих украшений – волосы едва собраны в небрежную полураспущенную косу – словно её обладательница заплела её тут же во дворе, не отрываясь от дела, на ногах странные узконосые с открытой пяткой черевички.
Не узрев ожидаемых действий, отрок, слегка смутившись, приблизился к Ольге, не зная, то ли повторить речь – вдруг девица не расслышала или не поняла – или же помолчав, подождать ещё.
– Олён, к тебе пришли, – раздался спасительный для отрока голос Томилы.
– Ко мне? – протянула Ольга, изобразив удивление, – Ну, начнём с того, что вообще-то я Эймундовна, – сказала она, наконец-таки удостоив отрока насмешливо-испытующим взглядом, отчего лицо и шея отрока немедля пошли красными пятнами. – Ну говори, раз пришёл, – она поднялась и откинула со лба тыльной стороной испачканной в песке ладони упавшие пряди.
– Прямо здесь? – отрок попытался придать речи надменности, но мальчишеский голос сорвался, и прозвучал жалко.
– Ну да. Или может князь мне тайну ратную поведать хочет? Тогда, конечно, в избу надобно идти – вдруг ворог какой притаился рядом, – продолжала глумиться вредная девка.
– Олёна! Прекрати! – строго одёрнул её Томила.
– А что такое? – удивилась Ольга, глянув на Томилу, но, встретив его серьёзный взгляд, подумала и, обращаясь к отроку, снисходительно добавила. – Ладно, давай выкладывай своё послание и дары.
– Великий князь Киевский приглашает тебя прогуляться вдоль берега реки и жалует тебе свои дары, – отрок раскрыл мешок, достал оттуда какие-то предметы и протянул их Ольге.
Ольга, даже не отряхнув испачканную в песке ладонь, взяла предметы и принялась с любопытством их рассматривать. Дарами оказались – серебряное, верно, греческой работы блюдо и тяжёлый золотой витой браслет-обруч, исполненный довольно грубо, к тому же большой, явно на широкое мужское запястье.
– И ещё дар для мальца, именем Любим, – добавил отрок и достал из мешка шлем.
– Я тебе не малец, – дерзко ответил Любим, но приблизился и подарок – а это был шлем – взял.
– Самый маленький что нашёлся, – сказал отрок с нескрываемым превосходством. Затем он перевёл взгляд на Ольгу, подождал, пока девица сполна насладится видом княжеских даров и спросил. – Какой ответ передать великому князю?
– Передай, отрок, что благодарность моя великому князю Киевскому за его щедрые и дивные дары не знает границ, – с придыханием промолвила Ольга, придав лицу выражение крайней взволнованности и вперив в отрока долгий и выразительный взор, – отчего отрок, почувствовав подвох, вновь впал в краску. – Блюдо, скажи, очень мне нужно, – уже совсем по-иному, деловито произнесла она, повертев блюдо в руках. – В него и яблоки можно сложить, и репу, – на этих словах захихикали притихшие девки. – А сей неземной красоты обруч, – опять то же придыхание, и то же лицо. – Принять никак не могу, потому как подобный дар жених вручает невесте, – она завела глаза, задумалась и вновь деловито добавила. – Коей я для князя киевского, увы, не являюсь. Посему отрок обруч забирай, – взяв его за руку, она решительно вложила браслет ему в ладонь. – Не потеряй, смотри, – добавила она строгим голосом.
– И для меня дар тоже забери, – вдруг встрял Любим. Он бросил шлем на землю и наподдал его ногой в сторону отрока. – Премного благодарствую, скажи, но не моей мерки.
– А ну-ка, быстро в дом, – рассерженный Томила широко шагнул, схватил сына за плечо и подтолкнул в сторону избы. Затем повернулся к отроку и проворчал. – Благодари от нас князя, отрок, – но нагибаться и подбирать с земли шлем не стал.
Оторопевший таким приёмом и обхождением отрок то бледнел, то краснел, уже и не зная, как выполнить поручение князя, не нанеся урона собственной чести, и горячо желая, скорее откланяться.
– А что насчет прогулки передать? – дрожащим голосом всё же спросил отрок, нерешительно взглянув на Ольгу.
– Прогулки? – протянула Ольга, удивлённо округлив глаза. – Я без дозволения батюшки с мужами на прогулки не хожу. Да к тому же, ты и сам видишь, отрок, у меня посуды грязной полон двор, какие могут быть прогулки? Но, если князь Киевский мне подмогу отрядит или, да помилует меня Перун, вдруг сам рукава засучит, – Ольга многозначительно помолчала. – То может и успею с ним до ворот села прогуляться, – под смех гридней и хихиканье девиц серьёзно добавила она.
Тут уж отрок, более ничего не спрашивая, счёл за благо удалиться.
– Скоро за сестрицей своей со двора пойдёшь, – проскрипел вдруг доселе молчавший волхв и с улыбкой посмотрел на Ольгу.
– А, ты почём знаешь, дедушка? – настороженно спросила его Ольга.
– Эх, девонька, насмотрелся я на своём веку всяких ретивых дел, глаз у меня намётанный, – усмехнулся волхв.
А оскорблённый и униженный отрок, направившийся в сторожевую избу, крепко думал, как ему перед князем отчёт держать – какие слова молвить – если те повторить, что рекла вредная девица, то можно и в опалу впасть. Вот уж не повезло, так не повезло.
Конец ознакомительного фрагмента.