Ольга – княжна Плесковская
Шрифт:
– Ну что, красны девицы, отдаете нашему жениху свою подруженьку? – Борщ подвел черту.
– Отдаем-отдаем, – хором ответили подружки.
– А, ты добрый молодец, отдаешь свою сестрицу за нашего жениха? – спросил Млад у Любима.
– Забирайте, – Любим по-взрослому махнул рукой.
– А вам, Томила и Голуба, довольно ли моего вено, отдаёте за меня вашу доченьку? – посмотрел Первуша на Малининых родителей.
– Забирай, сынок, – прочувствовано сказал Томила.
– Береги нашу доченьку, не обижай, – со слезой в голосе добавила Голуба.
– Матушка, батюшка, благословите, – попросила Малина.
Томила
– Живите дружно, любите друг дружку, да смилостивятся над вами боги.
Голуба расцеловала молодых, и, зажмурившись, на мгновенье крепко прижала к себе Малину – невесту, молодую хозяйку, будущую мать – неважно – своё дитя до последних дней.
После этого все стали выходить из избы, и свадебный поезд с песнями и плясками отправился на место праздничного пира. На поляне, выстроившиеся в два ряда по обе стороны от поезда, сельчане принялись осыпать молодых зерном и хмелем. У священной берёзы молодых ждал волхв, сельчане отступили, образовав круг. Волхв взял молодых за руки и, бормоча что-то себе под нос, повел посолонь вокруг дерева.
Сделав несколько кругов, волхв остановился, жестом вызвал из круга сельчан двоих отроков, один из которых держал в руках чашу, второй зажжённую лучину.
– Водица ключевая соедини сии души, – волхв поднёс чашу молодым.
Первуша и Малина трижды поочередно отпили. В чаше была чуть подслащенная медом вода.
Волхв взял лучину и, провел ладонью по огню, молодые с опаской повторили. Как ни странно, боли от ожога не почувствовали, да и самого ожога не случилось.
– Святой огонь соедини сии души.
После этого волхв опустился на колени, молодые тоже опустились и протянули к волхву руки со сложенными лодочкой ладонями, волхв на мгновение приник лицом к земле, затем зачерпнул крючковатыми пальцами и посыпал землицей раскрытые ладони молодых.
– Матушка-сыра земля соедини сии души.
– Поднимитесь, обручники, сомкните уста, соедините свои души и назовитися отныне мужем и душой, – повелел волхв.
– Называю тебя своей женою, – Первуша отцепил от пояса и надел на запястье Малины витой серебряный обруч.
– Называю тебя своим мужем, – трепетно промолвила Малина и склонилась для поцелуя к своему невеликого роста теперь уже мужу.
– Боги призрите сии молодые души, соединенные священными узами, – дребезжащий голос волхва возвысился, набрал силу и разнёсся над поляной. – Род убереги от окаянств и безгодия, Рожаницы благопоспешайте здоровых детишек, Велес пожалуй тук и злаки, Ярила не гаси любовного огня.
Крепко прижавшись друг к другу, новоявленные муж и жена, сопровождаемые прибаутками, шутливыми пожеланиями, пытавшимися растянуть их за рукава в разные стороны сельчан, направились к свадебному столу, где их встретила сваха Велимудра. Произнеся своё напутствие, сваха приняла от молодых в дар кунью шкурку и пожелала им детишек столько, сколько в шкурке волосков.
И вот, наконец, гости расселись за столом и принялись неспешно вкушать. Зазвучали здравицы в честь молодых, сельчане подносили подарки, в основном, скромные – глиняную утварь для снедей, дубовые бочки для квашения и солений, льняные рушники и скатерти – всё, что потребуется молодой семье в хозяйстве. Князь подарил молодой чете шубу куньего меха и кольчугу Первуше, а Яромир – тонкостенную,
Киевский князь, по праву почетного гостя сам выбравший себе место за праздничным столом между Яромиром и Ольгой, не таясь, скучал, вяло поддерживал разговор с воеводой, потягивал греческое вино, только для него выставленное Яромиром, исподволь поглядывал на Ольгу.
– Да, вот уж кого в дружину брать – так это невесту вашу, – промолвил князь, обращаясь к Ольге. – Не девица, а чистый богатырь.
Ольга пожала плечами – мол, как знаешь, князь.
– А где тут у вас, девица, ракиты священные растут? – тихо вопросил князь, склоняясь к самому Ольгиному лицу. – Покажешь?
Ольга молчала, задумавшись, затем, не поворачивая головы и не поднимая глаз, ответила еле слышно.
– Как изволишь, князь.
– Изволю, веди, – Игорь, потягиваясь, поднялся.
Ольга послушно встала из-за стола, привлекши к себе внимание Яромира. Под пристальным батюшкиным взглядом поправила накинутый на плечи плащ и собрала в цветастый рушник пироги.
– Куда собралась, доченька? – строго спросил Яромир.
– Не волнуйся, воевода, прогуляемся мы с дочкой твоей, – ответил вместо Ольги князь.
– Дозволь, князь, охрану с вами отправить, места у нас неспокойные, дикие, да и стемнеет скоро, нечисть всякая шалить начнёт.
– Оставь своё беспокойство, воевода, никто дочку твою обидеть не посмеет, пока с ней князь Киевский, что под защитой самого златоусого Перуна.
– Не волнуйся, батюшка, мы недалече, быстро назад возвернёмся, – Ольга ласково улыбнулась Яромиру.
Не сводя с дочери напряженного взгляда, воевода кивнул, и Ольга, развернувшись, ходко пошла в сторону реки, князь последовал за ней. Они подошли к обрывистому берегу, где вдоль края вилась довольно широкая тропинка. Князь нагнал Ольгу и пошел рядом с ней.
– А что, Олёнка, довелось ли тебе уже под священными ракитами клятвами обменяться с молодцем каким добрым али нет? – после долгого молчания ласковым, почти отеческим голосом спросил князь.
Ольга, отрицая, помотала головой.
– Неужель ни с одним гриднем рука об руку не гуляла, слов ласковых не молвила?
– Да, о чем же мне с гриднями молвь творить, князь? – Ольга вскинула на него удивлённые глаза.
– Не знаешь что ли, о чём красны девицы с удалыми молодцами ночами шепчутся, – нетерпеливо сказал князь.