Ольга. Уроки престольного перволетья
Шрифт:
Ольга застыла как изваяние, размышляя о том, что её теперь ждёт. Веселие вокруг расплывалось цветными пятнами. И среди этих пятен Ольга чётко увидела лицо князя. Её супруг гневно выпрямился на престоле и впился в неё взглядом. Наконец, завершив свой трюк, касоги опустили коней, и девушки покинули сёдла. Посмотрев на Гумзага, Ольга кивнула ему и, развернувшись, быстро отошла к зрителям, где её уже ждал Асмуд. Он окликнул её по имени и качнул головой, призывая следовать за ним.
– Что же творишь ты, княгинюшка, – негромко, но грозно спросил Асмуд, когда они удалились от толпы.
– И что же? – переспросила Ольга отстранённо. И правда ведь, она ничего страшного не творила.
– Зачем ты выводишь князя из себя? Я вот о чём.
– Князь злится из-за всего, чтобы я не сделала, и слишком скор на наказание. Моя доля ничем не лучше доли наложницы, даже хуже, мне-то места нет ни на пиру, ни на празднестве… Порой мне кажется, что князь ненавидит меня.
– Глупость ты сейчас речёшь, княгинюшка. Если бы ненавидел тебя князь, разве взял бы тебя в жёны.
– Так ведь из-за Новгорода взял.
– С Новгородом и без тебя бы разобрались, коли надобно было. Может, князь немного злится из-за дерзости твоей… Ты должна понимать, что супруг твой не простой человек и привык к повиновению. Тебе следует быть послушной, терпеливой и разумной. А тебе всё кажется, что ты балованная боярская дочка, которой всё позволено… Мне жаль, княгинюшка, но я должен проводить тебя в твой покой и передать охране терема приказ князя никуда тебя не выпускать.
– Что меня ещё ждёт?
– Не знаю, – вздохнул Асмуд. – Но князю перечить не советую, чтобы ни случилось. Прогонять тебя и жизни лишать князь, конечно, не станет, а со всем прочим можно и смириться – наказание перетерпеть… А я, коли желаешь, замолвлю словечко за тебя – скажу князю, что, мол, переживаешь-раскаиваешься…
– Спасибо, боярин. Не стоит.
– Зря упорствуешь, дочка. Ты ведь князю по сердцу пришлась, лаской и смирением могла бы из супруга своего верёвки вить.
– Я потерплю…
Асмуд укоризненно посмотрел на Ольгу, вновь вздохнул, но более ничего не сказал.
Когда солнце закатилось за полдень, пришёл князь. Он плотно затворил за собой дубовую дверь. В руках князь держал плеть.
– Разоблачайся, – кратко приказал супруг.
Ольга разделась до сорочицы.
– Всё с себя снимай. И косы распусти. И живее. А не то помогу.
Князь расстегнул плащ, вместе с плетью отложил его на скамью и приблизился к Ольге. Выглядел он почти спокойным, лишь глаза были ледяными да желваки на скулах ходили. Безо всяких словесных упрёков и упреждений, размахнувшись, он ударил её по щеке – в глазах у Ольги потемнело, и она упала на колени.
– Как посмела ты срамить меня перед гостями иноземными! – прорычал он. – Раз не звал я тебя на празднество, знать, сидеть тебе в своём покое было след! Безвылазно! За самовольство и дерзость свои отвечаешь!
Князь нагнулся, ухватил её за волосы, вынуждая встать на ноги. Но едва она утвердилась, тут же отшвырнул от себя, вниз и чуть в сторону, так, что она отлетела к ложу и ударилась об него одновременно плечом и виском. От острой боли, пронзившей тело, слёзы сами собой брызнули из Ольгиных глаз.
Дрожащей рукой Ольга коснулась виска, поглядела на испачканные кровью пальцы. Вид собственной крови испугал её сильнее боли, она всхлипнула и перевела взгляд на супруга.
Он стоял над ней с плетью в руках, в его глазах не отражалось и тени вины.
– Думала, я и впредь буду с тобой шутки шутить! Ошибалась! – князь склонился к Ольге, сжал её волосы и потянул вверх, заставив Ольгу подняться. Надавил ладонью на затылок и шею и уложил животом на постель. Уткнув её лицом в меховое покрывало, он высвободил руку из её волос, откинул их в сторону, выпрямился и вытянул плетью поперёк её оголённой спины.
– Слов не понимаешь, плеть объяснит! – ещё раз хлестнул. – Запомни, здесь всё лишь по моей воле происходит. По моей! И больше ни по чьей! Никуда не выйдешь из терема! Здесь безотлучно сидеть будешь и меня ждать и ублажать, ежели прийти пожелаю! – приговаривал Игорь, нанося удары.
Натешившись, князь отбросил плеть. Присел на край ложа, нетерпеливо снял сапоги и рубаху, развязал порты, а затем перевернул Ольгу на спину и навалился на неё, прижав ранами к ложу – беспомощный вид истерзанного, обнажённого тела жены чрезвычайно возбудил его. Ольга вскрикнула от боли.
– Кричи, – прохрипел он, вторгаясь в её тело. – Громче кричи.
А на смену крику пришли рыдания и стоны от боли, смешавшиеся с его сладострастными стонами. И чем сильнее было её страдание, тем ярче становилось его удовольствие. Достигнув вершины удовольствия, он рухнул на её тело и опустил лицо в разметавшиеся Ольгины волосы, сердце его бешено стучало. Придавленная его расслабленной тяжестью, Ольга едва могла дышать и лишь судорожно всхлипывала.
Полежав некоторое время неподвижно, Игорь поднялся и принялся размеренно, не спеша, одеваться. На жену князь больше не злился. Он полностью успокоился и, более того, изрядно насладился свершившейся расправой – Ольгина дерзость была сполна наказана и укрощена.
Одевшись, князь присел на край ложа. Ольга лежала на менее всего пострадавшем от избиения боку, обхватив руками притянутые к груди колени и укрывшись волосами. Он отвёл с её лица волосы и осмотрел рану на виске.
– Больно тебе, прекраса моя. Ну, да ты сама виновата, – заключил супруг. – Лекаря к тебе пришлю завтра. Сегодня уж потерпи, – поднялся и ушёл прочь.
5. Ссора с волхвами
Едва вышел князь, в ложницу вбежала перепуганная Любава.
– Княгинюшка, милая, что же это, – запричитала она.
– Принеси тряпиц чистых, воды и вина, – пробормотала Ольга.
Спустя время Любава промыла Ольге раны, перевязала голову и спину и помогла надеть ночную сорочицу.
– Лекаря тебе надобно, княгинюшка.
– Завтра лекарь придёт. Разбуди меня пораньше, если вдруг усну…
– Хочешь, побуду с тобой, госпожа?
– В светлице ляг. Позову, если что…