Ольга. Уроки престольного перволетья
Шрифт:
Рассказ Асмуда о том, что жители Руси были готовы признать Олега Моровлянина своим законным князем, необыкновенно взволновал Ольгу. Как и мысль, что среди её предков были самые высокородные князья – моравские и русские… А её дед и вовсе самому Свентовиту родич оказался… Выходит, что она могла бы стать наследницей киевского престола и всей Русской земли ничуть не худшей, чем её супруг… И пленённые древлянские княжичи, без стеснения на неё на застолье глазевшие, должны были бы признать её власть над собой по праву рода, а не по праву силы её супруга-князя…
Однажды на вечере присутствовал приплывший на ладье из Царьграда варяжский воевода. Наёмник, остановившийся с дружиной в Киеве по пути в Старград, был зван в княжеский терем для подробного повествования о происходящем ныне в Греческом царстве. Князь, как позже узнала Ольга, всегда самолично общался со всеми странниками, следующими из Царьграда.
– Будь здрав, князь Игорь, – громко приветствовал правителя варяг, поднявшись со своего места, когда Игорь с Ольгой вошли в Пировальню.
Один из гридней, сопровождавших варяга, приблизился к князю и с поклоном поставил на стол перед ним серебряный кубок – дар.
– И тебе не хворать, Андимир. С какими новостями к нам?
– Да какие у меня новости? – Андимир пожал плечами. – У тебя вот, гляжу, все новости. Молвят, княгиней обзавёлся… – варяг широко улыбнулся и, не смущаясь, оглядел Ольгу. – Не врут.
– Не врут, – сдержанно ответил Игорь.
– Славное дело, князь. Женою доброю муж честен, всякому ведомо.
– Довольно пустословить. Лучше расскажи, как там ныне у греков дела обстоят?
– Затишье в Романии. С сарацинами мир, с уграми мир. Нет войны – нет нам ни златников, ни серебреников, ни добычи. Роман больше занят гонениями жидов. С хазарами у него немирье ныне, – ответил воевода, не скрывая досады.
– Да, шибко хазар невзлюбил Роман, – задумчиво молвил Игорь. – Даже в Таврии нет им покоя – иные жиды ко мне в Киев переселились. Супротив них воевать Роман вас не звал?
– Не звал, князь.
– Асы 30 , слыхал я, лет пять тому супротив хазар выступали по наущенью греческому, – всё так же задумчиво произнёс князь, будто сам себе говорил.
– Неудачей тот поход для греков обернулся, – подсказал Асмуд. – Асы с греками рассорились, с хазарами сдружились…
30
Аланы
– Да, вроде так. Сурожцы говорили о том…
– А каган жидовский, Иосиф, церквы рушит христовы, – вновь вставил своё слово Асмуд. – Жизни лишает приверженцев веры греческой.
– Я не ведаю, князь, про затеи греков с хазарами, – отозвался Андимир. – Знаю лишь, что войны открытой кесарь не замышляет, едино прочь гонит из Царьграда жидов.
Чуть позже, когда нарочитые мужи употребили изрядно хмельного мёда, взгляды Андимира на Ольгу стали более явными и нескромными.
– Князь, позволь и княгиню твою почтить даром? Я сразу-то не додумался, не знал, врут-не врут про супружницу-то…
– Ну, почти…
Иноземный воевода самолично пожаловал Ольге в дар серебряную с голубым самоцветом застёжку на плащ, которую спешно принёс ему подручный отрок.
– Позволь узнать, князь, как обращаться можно к княгине? Как величать достойную супругу твою?
– Олёна. Прекрасная. Так звать-величать, – отрезал князь.
Ольга покосилась на него. Игорь как будто желал осадить варяга, умерить его любопытство и нескромное внимание к супруге, но вместе с тем не смог отказать себе в удовольствии побахвалиться.
– Слыхал я у греков одну баснь про жену с подобным именем. То была великая волшебница и царица… – задумчиво промолвил Андимир, не вняв намёкам князя. – Только вот, бают, из-за неё разгорелась нешуточная брань меж мужей, – насмешливо добавил варяг.
– Я тоже слыхал ту баснь. Но то у греков, а мы, русь, сами, коли надобно будет, приведём себе жён из заморских походов. Спой-ка нам, Лучезар, про Волха Всеславьича.
Княжеский игрец на гуслях завёл долгую, старинную песнь про богатыря Волха, рождённого смертной женой от волшебного змея. Волх, как и положено в баснях, рос – день за год и вырос воеводой, умелым не только в ратном деле, но и в искусстве оборачиваться и зверем, и птицей, и рыбой. Прознав о коварных намерениях хазарского царя пойти воевать русскую сторону, Волх упредил врага. Поочерёдно оборачиваясь то птицей, то зверем, Волх тайно проник в стольный град противника, погрыз тугие луки, искусал быстроногих коней, а следом сам со своей дружиной двинулся во вражеские земли. Достигнув неприступных стен хазарского стольного града, Волх превратил своих гридней в муравьёв…
Молодой Волх догадлив был,
Обернулся сам малой мошечкой,
А дружину всю – добрых молодцев –
До единого обернул да в мурашечек.
Ползли мурашечки быстроногие,
Пробирались за стены белокаменны,
А мошечка малая поверх железных врат
Летела прямиком да на царский двор.
У палат кагана иудейского
Собралась вся рать муравьиная.
Волхом вспять обернулася мошечка,
В удальцов обратились мурашечки.
Говорит им Волх Всеславьеич:
Вы ступайте-ка, удальцы мои молодцы,
Прогуляйтеся по царству иудейскому,
Напоите мечи вражьей кровушкой.
Не щадите ни старого, ни малого.
Пощадите токмо молодушек,
Красных жёнушек, дев-лебёдушек,
По выбору числом семитысячным.
Сам же Волх в палаты направился,
В расписные, золотые горницы,
Где на престоле черевчатом
Восседал Абадьяк с супружницей.
Не ждал Абадьяк – иудейский каган
Явленья пред очи Волха-витязя.
Убечь хотел, да не справился…
Настиг его Волх да об пол зашиб.
Взял себе царицей жену Абадьякову,
Прекрасную Олёну Лесандровну.
А его дружина добрая-хоробрая
На полонянках красных переженилася… 31
Князь любил басни про князя Волдимира Всеславьича и про его родичей, брата-воеводу Илию и сестрича-оборотня Волха. Это были богатыри той стародавней Руси, потомком которых волхв Избора вывел прадеда Игоря Гостомысла, а стало быть, и самого князя. Эти песни призваны были подчеркнуть русские корни Игоря и законность нахождения его на киевском престоле…
31
По мотивам былины о Вольге