Олигарх с Большой Медведицы
Шрифт:
– А Макс? Он приедет, и что я ему скажу?
– К тому времени я уже за тобой приду, и мы поговорим вместе. Ты только должна пообещать мне, что ни за что не выйдешь из дома.
– Я? – удивилась Лиза. – Пообещать?! Вот странно.
В ценах на нефть и в большом бизнесе он все понимал, а в женщинах, видимо, не особенно. Если бы он попросил ее поклясться в верности до гроба или вечной любви без конца и без краю, она поклялась бы и непременно сдержала слово – это же так легко выполнить!..
Пообещать оставаться дома, когда он
– Повторяй за мной: клянусь тебе, что не выйду из дома, пока ты за мной не придешь.
– Я ни за что не выйду из дома, пока ты за мной не придешь.
– Честное слово, – подсказал Белоключевский.
– Честное слово, – глядя на него очень правдиво, проговорила Лиза. – Так сойдет?
– Сойдет, – согласился Белоключевский. Видимо, с нефтью дела в его жизни обстояли все-таки лучше, чем с женщинами!
Они заехали в их общий гараж – она быстро отвернулась, когда увидела в калитке дырки от пуль, – и гуськом по тропинке двинулись в сторону Лизиного дома.
Она долго возилась с ключами – была у них с Дунькой такая особенность, никогда у них не получалось найти ключи сразу! – и едва их отыскала. Белоключевский отобрал их и сам открыл.
В доме было тепло и тихо. Пахло хорошо и уютно. Лиза очень любила, когда в доме хорошо пахнет, и везде расставляла маленькие открытые пакетики со всякими сушеными листьями. Иногда насыпала в плоскую расписную тарелку молотый кофе и тоже оставляла – для запаха.
Почувствовав себя дома, Лиза моментально приободрилась. Как-то сразу все стало на свои места.
– Хочешь есть? У меня есть мясо, сейчас я быстренько его пожарю, а ты пока можешь покурить или посмотреть новости. Вдруг опять какой-нибудь грузовик перевернулся, и ты из этого сделаешь какие-нибудь сногсшибательные выводы!..
Она торопливо сбросила ботинки и сразу помчалась на кухню и стала там шуровать: включила чайник, полезла в холодильник, стянула с пальцев кольца и побросала их в пепельницу, чтобы не мешали.
Белоключевский вышел на кухню, приблизился к ней сзади и обнял. Она замерла. Его ладони оказались у нее на груди – не гладили, а будто подрагивали, то ли от напряжения, то ли от нежности.
– Дима?..
– Не надо ничего готовить, если ты готовишь для меня. Я сейчас уйду и вернусь, только когда… все улажу.
Она перехватила его руки – невозможно выносить, что они лежат у нее на груди, что-то надо с ними сделать, раз уж никак нельзя немедленно броситься в постель и там получить его, всего сразу, сильно, надолго. Лучше навсегда.
– Дима, я не хочу оставаться одна.
– Лиза, – прикрикнул он, – мы обо всем договорились. Да или нет?
– Да, – промямлила она.
– Вот и отлично.
– Ничего отличного.
– Лиза, ты не должна мне мешать, ты это понимаешь или не особенно?
– Понимаю, но это ничего не меняет.
– Меняет.
Он повернул ее к себе и поцеловал – сначала легко, потом сильнее, потом глубоко, а потом…
Они целовались как безумные, словно от того, как они целуются, зависит их жизнь, и он тяжело и бурно дышал, и Лиза была счастлива, что заставила его дышать так тяжело и бурно. Он трогал ее плечи и руки, потом залез под блузку и там тоже трогал все, что мог, и прижимал ее к себе, и укусил за ухо. Как будто в тумане она подумала, что такого с ней не было никогда – мужчины казались просто приятным дополнением к ее самостоятельной жизни, а вышло, что это ничуть не приятно, а страшно, и даже болезненно, и непонятно, как справиться с собой, потому что сейчас ничего нельзя, и будет можно, только когда он «уладит свои дела»!
А если он не уладит и его убьют?! «Пусть тогда вместе со мной, – вдруг совершенно всерьез подумала она, вдыхая его запах – „Фаренгейта“, разогретой кожи, сигарет и какой-то автомобильной парфюмерии, витавшей в салоне его машины. – Если его не будет здесь, по эту сторону времени и пространства, как же я останусь одна?! Я не смогу. Мне станет неинтересно жить».
Она именно так и подумала, этим словом – неинтересно.
«С тобой мне так интересно, а с ними не очень.
Не очень. Не очень».
Она думала, а он безумствовал рядом с ней, и казалось, именно его безумие рождает эти ее мысли.
Потом он остановился.
Он оторвался от нее и моментально ушел в дальний угол кухни и застыл там и уставился на нее.
Она тоже уставилась на него.
– Что нам делать?
– Не знаю, – сказал он сердито.
– Почему не знаешь?
– Потому что не знаю. Мне… плохо.
– Мне тоже нехорошо, – призналась Лиза. Они помолчали. Белоключевский закурил.
– Димка, тебя не убьют?
– Нет, – сказал он злобно. – Как меня могут убить, черт побери, если ты этого не переживешь?
– Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Что я не переживу.
– У тебя на лице это написано, – буркнул он. Лиза потерла лицо руками, словно пытаясь стереть то, что там было написано.
Он наблюдал за ней и потом усмехнулся:
– Мы победим?
– Конечно.
Это был очень глупый и бессмысленный разговор, бессмысленней не придумаешь, но они разговаривали так, будто от этого зависела их жизнь.
Или на самом деле зависела?
– Я пошел.
– Иди.
Из разных углов кухни они посмотрели друг на друга.
– Только не подходи ко мне, – попросил Белоключевский.
– И не подумаю, – пообещала Лиза.
Артем Хасанов дождался лифта и только вознамерился было поместиться в него вместе со всеми своими сегодняшними покупками, которых оказалось много – он заезжал в супермаркет купить все необходимое для того, чтобы отпраздновать первый рабочий день, – когда с улицы ввалился сосед с третьего этажа со своим бобтейлом.