Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги
Шрифт:
— Не понимаю. Он говорил о своих намерениях в отношении Эллен?
— Нет. — Сюзанна побледнела, как призрак.
— Ну, надеюсь, он имел в виду только развод. Каков твой ответ?
— Мой ответ?
— Да. Что ты ответила на его предложение?
— О! Я сказала ему, что жду более приятного варианта.
Ее темные глаза со значением посмотрели на меня. Я же сидел, мучительно подыскивая вразумительный ответ. Спас меня телефонный звонок. Я взял трубку.
— Арчер слушает.
— Это доктор Вайнтрауб. — В голосе его уже не осталось былого спокойствия. — Со мной только что произошел из ряда вон выходящий случай…
— Вы видели сына Хиллмана?
— Да. Он пришел ко мне, когда я собирался уходить, и задал мне тот же самый вопрос, что и вы.
— Что вы ответили ему, доктор?
— Правду. Но он уже ее знал. Он спросил, действительно ли Майкл и Кэрол Харлей его родители. Это действительно так.
— Как он отреагировал?
— Очень бурно. Он ударил меня и разбил мне очки, без них я практически ничего не вижу, и убежал от меня.
— Вы сообщили в полицию?
— Нет.
— Сообщите немедленно и скажите, кто он!
— Но его отец, его приемный отец не разрешил бы мне…
— Я знаю, как это бывает, когда имеешь дело со своим старым командиром, доктор. Одно время он был вашим командиром, не так ли?
— Да, я служил на его корабле.
— Но это уже давние дела, поэтому сейчас предоставьте Хиллману самому позаботиться о себе. Вы позвоните в полицию, или это сделать мне?
— Я позвоню. Я понимаю, что вы не можете оставлять на свободе мальчика, учитывая его состояние.
— Какое состояние вы имеете в виду?
— Он чрезвычайно возбужден и, как я сказал, очень бурно на все реагирует.
«С его наследственностью, — подумал я, — это неудивительно».
Глава 24
Поцеловав на прощание Сюзанну, я поехал к автобусной станции в Санта-Монике. Но до девяти время еще оставалось, и я решил не терять его даром, а предпринять очередную атаку на Бена Дали. По Сан-Винсент я спустился к побережью.
Солнце наполовину скрылось за горизонтом, окрасив небо и океан в кроваво-красные тона. Розовые отсветы коснулись даже фасада старой «Барселоны». Толпа зевак на шоссе поредела, но некоторые все еще стояли в ожидании, что произойдет нечто такое, чего никогда не происходило в их собственных жизнях. Вечер теплый, большинство было в светлых костюмах. Только на одном мужчине я увидел строгий темно-серый костюм и темно-серую шляпу. Он показался мне знакомым.
Повинуясь какому-то импульсу, я остановил машину и вышел. Человек в темно-сером костюме оказался Гарольдом Харлеем. Его черный галстук, несомненно, выбрала сама Лилла. Мрачное выражение лица стало еще более резким, когда он увидел меня.
— Мистер Арчер?
— Вы так и не можете забыть меня, Гарольд?
— Нет. Хотя все теперь изменилось, даже человеческие лица. Или вот этот отель. Сейчас он только груда хлама, а когда-то казался мне таким приятным местом. Да и небо совсем не такое. — Он поднял глаза к багровому небу. — Его будто раскрасили от руки, оно фальшиво, как и та жизнь на нем, о которой мечтают на земле.
Он говорил как человек с прекрасно развитым художественным воображением. Я подумал, что он, может быть, и стал бы художником, если бы у него было другое детство.
— Я прекрасно понимаю вас. Ведь вы так любили брата.
— Не только я. Но дело не в этом. Я ненавижу Калифорнию, я не нашел здесь никакого счастья. Ни я, ни Майкл. — Он сделал неопределенный жест в сторону скопления полицейских машин. — Я решил вернуться в Айдахо.
Я вывел его из толпы зевак.
— Что изменилось бы, если бы ваш брат вернулся в Айдахо?
— Вы думаете, я знаю — что? Старик всегда говорил, что Майкл кончит на виселице. Но виселицу он все-таки обманул.
— Я вчера разговаривал с вашим отцом.
Гарольд резко обернулся и уставился на меня.
— Он здесь, в городе?
— Нет. Я ездил в Покателло.
Он смутился, но успокоился.
— Как он?
— Видимо, все так же. Он почти свихнулся. Вы мне об этом не говорили.
— Вы и не спрашивали. Во всяком случае, он не всегда был таким.
— Не хотелось бы мне встретиться с ним еще раз.
— Да.
Он опустил голову, и в последних лучах уходящего солнца мне удалось рассмотреть старые следы нафталина на его шляпе и новый кожаный ремешок.
— Вам не в чем упрекнуть себя. То, что я увидел, мне многое объяснило.
— Старик буквально терроризировал Майкла еще в детстве. Когда-нибудь он ответит за то, что сделал Майклу и мне. Майкл уехал из дому и никогда уже не возвращался туда. И кто может упрекнуть его за это?
— Но вы остались?
— Только на время. Я был достаточно хитер и не хотел уходить в никуда, поэтому попытался заранее подыскать себе место. В конце концов уехал в Калифорнию, поступил в школу фотографов и начал учиться.
Меня интересовал еще целый ряд вопросов, касающихся совместной жизни Майкла Харлея и Кэрол Браун — начиная с Айдахо и кончая Калифорнией. То, что было вначале, стало для меня уже достаточно ясным, несколько смущала середина, а самый конец и вовсе терялся во мраке.