Они штурмовали Зимний
Шрифт:
Глава двадцать вторая. ТРЕВОЖНЫЕ ДНИ
В августе горели хвойные леса, подступавшие к столице с севера и с юга. Небо все время было мутным. Прогорклый дым проникал в город и усиливал чувство беспокойства и тревоги.
А тревожиться населению Петрограда было из-за чего. Обычно в такую пору рынки ломились от фруктов, овощей, муки и мяса. Сейчас же на столах и прилавках виднелись жалкие кучки молодого картофеля, зеленого лука, редиса, огурцов и северных недозрелых яблок. Все это продавалось
Разруха на транспорте, порожденная войной, усиливалась. В столицу все меньше и меньше завозилось продуктов, угля и промышленного сырья. Чуть ли не каждый день газеты объявляли о закрытии то фабрики, то завода. Армия безработных росла.
Приближались осенние холода и зима. Куда без работы денешься? Даже в деревню невозможно уехать. Не вскарабкаешься же со всем скарбом и семьей на крышу вагона?
— Голодом и бестолочью хотят задушить, — сердито говорил Савелий Матвеевич. — Надо брать власть в свои руки, иначе пропадем.
На обед кузнец принес из дому котелок постных щей, заправленных подсолнечным маслом. Видя, что Дементий с унылым видом жует сухую солдатскую галету, Савелий Матвеевич предложил: — Доставай ложку и подсаживайся. Щи — хоть кишки полощи!
За едой Лемехов вспомнил, как, разбирая в сарае всякий хлам, он наткнулся на рыболовные снасти Филиппа.
— Может, порыбачим в субботу? — спросил он. — Лодку, правда, мне дают для другого дела. Но кто нам помешает одно с другим совместить? И для маскировки лучшего не придумаешь. Только вот как с парусом? Ты умеешь управлять?
— Это Филька у нас мастер!
— А ты бы сходил на Франко-Русский, авось ему увольнительную дадут.
После работы Дементий поехал к Калинкиному мосту. На Франко-русский завод его не пропустила охрана. Но один из матросов взялся вызвать Филиппа с «Авроры».
Минут через сорок в проходной появился Филипп. Он был в рабочих холщовых штанах и такой же рубахе.
— С борта ржавчину счищаем, — сказал он. — Через месяц-два в море выйдем. А ты чего, — соскучился или по делу?
— По делу. Может, к садику пройдем? — предложил Дементий.
Филипп не возражал, Сказав матросам из охраны: «Ребята, я вот тут в шептальнике побуду. В случае чего, — сигнальте», — он прошел с братом в скверик. Там они уселись на скамейку и закурили.
— Ты помнишь моего товарища Васю? — спросил Дема. — Ну, я тебя еще на демонстрации знакомил. Его арестовали. Он сейчас в тюрьме. Аверкинский Мокруха так подстроил, что его будут судить за стрельбу в народ и ограбление. Кто еще из ваших матросов тогда с нами в церкви был?
— Как же, известны. Только не пойму — при чем тут Мокруха?
— Он, видно, следил за нами. В милицию с церковным сторожем пришел. А когда ребят схватили, он им какие-то кресты и чашу подкинул.
— Значит, жив, паскуда, и дел своих не бросил? Мне бы за старое с ним посчитаться. В общем, свидетели будут, не сомневайтесь. В воскресенье я зайду к вам.
— А пораньше... в субботу не можешь? — спросил Дементий. — Савелий Матвеевич на рыбалку собирается. Нам с парусом не управиться.
— Парус-то зачем? Перемет без него ставят.
— Не знаю. Видно, Савелий Матвеевич что-то другое задумал.
— Интересно! На рыбалку я с полным удовольствием, — сказал Филипп. — Постараюсь отпроситься. Ждите часов до четырех.
В субботу Филиппу Рыкунову с обеда дали увольнительную на сутки. Моряк пришел к Савелию Матвеевичу, когда тот еще был на заводе. Вытащив из сарая снасти, Филипп стал осматривать их.
Крючки на переметах несколько поржавели, но шнуры еще были крепкими. Зато бредень, для ловли наживки, оказался во многих местах порванным. Развесив его на стене сарая, Филипп попросил у Семеновны суровых ниток и занялся починкой.
За этим делом и застал его пришедший с работы Савелий Матвеевич.
— Бросай с рухлядью возиться, — сказал он. — Пойдем лучше перекусим на дорогу.
— Спасибо, я на корабле пообедал, — ответил моряк. — А без бредня мы ничего не поймаем. С червячным переметом и возиться долго, и рыба не та. Пока вы закусываете, я хоть стяну петли. Только живей управляйтесь. Перемет до наступления темноты надо поставить.
Вскоре пришел Дементий. Он принес парус, четыре весла и два кубаса. Братья скатали бредень и увязали лотки с переметами.
Надев на себя старые ватники и нагрузившись снастями, они втроем пошли к мутной речке Таракановке. На захламленном берегу к дуплистому дереву цепями были привязаны две рыбачьих лодки с высокими бортами.
— Вот эту, просмоленную, нам дают, — сказал Савелий Матвеевич. — Сгружайте все в нее.
Лодка оказалась большой и вместительной. Часть верха кормового сидения откидывалась. Дементий заглянул в чистый, хорошо проконопаченный ящик и, увидев в днище отверстие, заткнутое деревянной пробкой, удивился:
— Для чего же тут продырявлено?
— Чтоб вода свежая проходила, — объяснил Филипп. — Это садок для мелкой рыбешки. В нем она долго плавает, не засыпает.
Погрузив все снасти в лодку, они по Таракановке на веслах прошли в другую речку — Екатерингофку, а из нее выгребли в устье Невы и по заливу стали огибать Васильевский остров.
День был безветренным. Вода в заливе лениво набегала на отмели, по которым бродили мелкие кулички.
С моря купол неба казался таким высоким, огромным, какого, в городе не увидишь. На горизонте четко выделялись серые форты и остров Котлин, на котором можно было разглядеть трубы пароходного завода, маяки и Кронштадтский собор. От морской шири и свежего, пьянящего воздуха Дементий ощутил такой прилив сил, что готов был грести и грести без конца.