Они выбрали ночь
Шрифт:
В его голове роились тысячи предположений, сомнений и опасений. Неизведанная человеческая душа, глупый поступок, полицейский, который силится докопаться до правды и помешать Шраму, осуществить задуманное; демон готов был на что угодно, лишь бы связать все это воедино. Но, к сожалению, никакие муки не заставят глупого Заговорщика раскрыть свои секреты.
Приблизившись к скульптуре худощавого мужчины в остроконечной маске, напоминавшей клюв, в руке которого покоился человеческий череп, Гарпий долго разглядывал своего верного адепта. Целая армия людских
Гордыня, тщеславие, гнев, обжорство, сладострастие, зависть, лень, уныние, осуждение, празднословие, пьянство, самолюбие и еще множество верных солдат ждали своего часа.
Пороки были прекрасным поводком способным управлять людьми - но любое принуждение, следовало платить цену гораздо больше, чем стоила сама жизнь.
Гарпий размышлял. Он не мог проиграть второй раз, и ждать следующего шанса целую вечность.
Прикоснувшись к крылатому чудовищу - пороку войны - демон наконец решился.
Он больше не мог появиться в Прентвиле, сил практически не осталось, а Шрам как не крути, нуждался в поддержке.
Однако прибегнуть к помощи пороков - верный шанс выдать себя перед Высшими. Они-то уж точно не потерпят подобных выходок от равного им. Раскроют его обман!
Стало быть, выбор сводился к одному простому решению: рискнуть и победить или потерпеть крах!
Гарпий ощутил приятный трепет в груди - он уже давно забыл, что такое страх.
Встав в круг, он закрыл глаза и расставил руки в стороны как птица, готовясь к полету.
Монотонный звук наполнил поляну, и время изменило привычный ритм, ускорившись: облака стремительно проносились по небу, а солнце, не успев наполнить мир теплом, в один миг скрылось за горизонтом. И малиновый закат, резко теряя краски, тускнел, покрываясь бледной пеленой ночи.
Звук нарастал. Гарпий крутился по кругу, щедро отдавая последние силы. Он шел ва-банк, надеясь лишь на то, что Улула верно определила последнюю жертву, и Шрам не подведет его, вовремя выполнив намеченное.
Рваные лоскуты облаков, разделяя звездное небо на множество частей и принимая причудливые формы, исчезали за острыми клыками гор, повинуясь невидимому ветру.
Монотонный гул, превратился в свист. Гарпий мысленно прикасался к каждой из фигур, ощущая ноющую боль. Но он уже не мог остановиться! Жернова грехов закрутились, не желая поворачивать время вспять!
Первой откликнулась фигура сладострастия: обнаженная дева с двумя головами, юная прелестница и морщинистая, лишенная зубов и глаз, старуха. Шевельнув пальцем, она вытянулась и распрямила руки, словно просыпаясь от долгого сна.
Наслаждаясь минутным превосходством, Гарпий чувствовал, как едва стоит на ногах. На лбу выступила испарина, а около глаза, червем вспухла огромная жила.
Пороки медленно оживали, протягивая свои руки, клешни, лапы, когти к своему повелителю - тому, кто вдохнул в них жизнь, позволив проявить свою истинную сущность.
Повалившись на колени,
Черные фигуры, шипя и завывая, поползли к порталу, в Прентвиле их ждал настоящий пир, которого они не видели уже многие сотни лет.
Гарпий смотрел им вслед, понимая, что те приведут его в пропасть безвременья.
Час настал!
13. глава - Во власти безумия.
Дождь не принес городу привычной надежды, наполнив улицы устойчивым смрадом и желанием поскорее оказаться возле камина и насладиться приятным ароматом душистого чая. Мутные ручьи, словно артерии, опоясали Прентвиль, но так и не смогли смыть с его каменной кожи той грязи, что уже долгие годы копилась в нем. Проклиная непредсказуемую погоду, нищие и попрошайки, выползали из своих нор на поверхность, словно сонные жуки. И только чадящие трубы трехэтажных исполинов и массивных заводов, выпуская в небо клубы грязного дыма, казалось, были равнодушны к тому, что происходит в Прентвиле.
Город погряз в слякоти и нечистотах - но для горожан подобное неудобство виделось временной проблемой, считая, что незримое уныние всего лишь неприятное стечение обстоятельств и ничего больше.
Джинкс рассуждал иначе...
Окончательно прозрев, он избавился от искажающих очков, которые четко делили мир на плохое и хорошее, злое и доброе. Все оказалось куда сложнее - и выбор, уже не сводился к простым определениям человеческой сущности: беззаконник - обязательно виновен, а богатый сластолюбец - должен быть обязательно прощен.
Закон для констебля стал пустым звуком, если противоречил простому понятию миролюбия.
Сегодня у кладбища было пусто. День Уныния давно прошел, а погребальные процессии не задерживались у ворот, быстро исчезая среди гранитных и мраморных надгробий.
Закутавшись в потрепанный, грязный жакет, который едва спасал от пронизывающего ветра, констебль вступил на территорию кладбища. После недавнего визита, здесь практически ничего не изменилось, только грязь от повозок и размытые дорожки, напоминали о недавнем ливне.
Остановившись у первой развилки, Джинкс вдруг понял, что совершенно не ориентируется в мире однообразных надгробий.
– Мистер, вам назначено? Или вы с заказом?
– окликнув, обратились к констеблю.
Джинкс обернулся.
Придирчивый взгляд молодого человека пристально изучал посетителя Старого кладбища. Недовольно дернув короткими изящными рыжими усиками, подкрученными вверх, служащий повторил свой вопрос, заставив инспектора ответить.
– Простите, я немного оторопел, - признал тот и, потянувшись к голове, чтобы приподнять шляпу, вспомнил о ее отсутствии.
– Я констебль Джинкс Форсберг. И с вашего позволения, хотел бы узнать...