Опасная граница: Повести
Шрифт:
— Нас здесь достаточно. Тридцать человек, три пулемета. Так и передай, Карлик, — сказал Марван.
— Передам, пан Марван.
— А теперь уходи, иначе мы повесим тебя на каштане у костела.
— Люди, люди, не сходите с ума! У меня жена... дети...
— А кто нам гарантирует безопасность, если мы сдадимся? — спросил Пашек.
Он все еще не отказался от мысли о капитуляции. Думал о том, что Карлик прав, что сопротивление бесполезно. Но можно ли доверять немцам?
Почтмейстер молчал, соображая, что ответить. Он знал, что никакой гарантии нет.
— Чтобы нас отделали, как Гентшеля? Покорно благодарю! — воскликнул Юречка.
— Что ты нам посоветуешь,
Карлик испуганно оглянулся назад, с минуту молчал, потом сказал еле слышно:
— У нас много убитых. И бабы из деревни натравливают мужиков, чтоб отомстили. Плохи дела, пан Марван, лучше уходите.
— Спасибо, Карлик.
— Вы убили зятя сапожника. Он теперь как безумный, готов уничтожить весь свет.
— Теперь мы хоть знаем, что нас ожидает в случае сдачи, — так же тихо ответил Марван. Потом повысил голос, чтобы его услышали на лугу: — Передай своему командиру, что мы не сдадимся. Нас здесь много, и мы будем защищаться. А еще скажи, если все спокойно разойдутся по домам и сдадут оружие в жандармском участке, мы никого не тронем.
— Сдавайтесь! Это бессмысленно! — воскликнул Карлик.
— Всех пересажаю! — прогремел бас Пашека.
Карлик повернулся и исчез в темноте.
— Быстро в дом! — приказал Пашек. — И чем меньше мы будем появляться на свету, тем лучше. Они считают, что здесь кроме нас люди из Фукова и из Шлукнова, поэтому и не отваживаются атаковать.
— Думаете, они ему поверят? — спросил Стейскал, когда они возвращались к дому.
— Они, вероятно, считают, что станция обороняется большими силами, а погибать им, конечно, не хочется, — произнес Марван.
Он задержался у входа в дом, шаря по карманам. Наконец нашел сигареты и спички. На мгновение пламя осветило его лицо. Со стороны шоссе, где только что исчез почтмейстер, треснуло несколько выстрелов. Нули защелкали по крыше и стенам дома.
— Подлецы! — воскликнул Юречка. — Даже не дождались своего парламентера.
Потом с шоссе раздалась автоматная очередь. Марван вскрикнул, сигарета выпала у него изо рта. Он хотел сказать что-то, но из горла вырвался хрип. Он выпустил карабин и начал тяжело оседать на землю.
Молодой таможенник подскочил к нему:
— Что с вами, пап Марван?
Следующая очередь заставила Юречку упасть рядом с бывшим командиром таможенного отделения. Одна из пуль срикошетировала от рельса и загудела, как оса. Юречка вбежал в дом, пролетел через сени, сбив кого-то по пути. Через мгновение он уже был у окна и прижимал к плечу приклад пулемета. Он услышал, как Стейскал и Гентшель внесли тело Марвана. Пашек ругался.
Юречка нажал на спусковой крючок и принялся поливать свинцом опушку леса, луг, шоссе. Запахло горелым маслом. Ствол пулемета быстро нагрелся. Тогда таможенник положил пулемет на подоконник и принялся набивать пустой магазин.
— Папа Марвана убили, — сообщил Стейскал.
Юречка услышал испуганный крик Стейскаловой и всхлипывание Ганки. По щекам его потекли слезы. Он вытер их рукавом и с решительным видом подошел к окну.
Утром одному из генлейновцев удалось пробраться к шлагбауму и бросить гранату в сторону дома. К счастью, в окно она не попала. Но взрыв разметал скамейку, на которой когда-то сидели пассажиры, повредил стены зала ожидания. Взрывной волной выбило окна в спальне. Женщины в тот момент были на кухне, так что никто не пострадал. Однако взрыв этот явился предупреждением — защитники станция опять проявили неосторожность. Ведь граната
Разъяренный Пашек кричал, что все без толку шляются по платформе, а в нужный момент никого не дозовешься. Это была сумбурная речь, полная обвинений, будто таким образом можно было исправить положение. Он забыл, что командир должен сам следить за всем, а не сидеть за столом на кухне. Он же выходил наружу лишь на мгновение и сразу возвращался в дом.
Всегда спокойный Стейскал не выдержал:
— Нельзя ли потише? Вас слышно даже на лугу.
Гибель Марвана потрясла их, настолько она казалась нелепой. Его убила пуля, выпущенная наугад. Мысли об отступлении снова отошли на задний план. Теперь их стало на одного меньше. Безжизненное тело Марвана лежало в сенях, покрытое белой простыней. Пашек сидел за столом, вытянув перед собой сжатые в кулаки руки. Он был мрачен. Ну и ночь выдалась, черт бы ее побрал! Видно, судьба совсем отвернулась от них. Сколько времени немцы будут верить в то, что на станции полно людей и три пулемета? Если бы у них варил котелок, они бы в несколько минут расправились с осажденными. Представив такую возможность, Пашек даже дышать перестал. О, господи, что же делать? Как освободиться от этой петли? Ждать? Но чего? Пока немцы наберутся смелости и начнут штурм? Он застонал и опустил голову на руки.
Стейскалова беспокойно металась по дому. Хотелось что-то делать, чтобы забыться, отвлечься от страшных мыслей. Ее пугало, что теперь уже никто не говорит об отступлений. Именно теперь, когда близился рассвет и бдительность врага наверняка притупилась. После гибели Марвана осталось четверо сильных мужчин. Они могли бы менять друг друга у носилок. А она и Ганка помогали бы, чем могли. На чемоданы, стоявшие под столом, она даже не смотрела. Они стали ненужным грузом. Главное сейчас — выжить. Гентшель говорит, что к утру будет туман. Почему же никто ничего не предпринимает?
Смерть Марвана тяжело повлияла на Стейскалову. Она хорошо знала этого спокойного, умного и доброго человека, несколько лет командовавшего отделением таможенной охраны. Она дружила с его женой, тихой маленькой женщиной, уехавшей в начале августа куда-то в глубь страны. Это была любящая, пара. Детей у них не было, поэтому всю нерастраченную нежность они отдавали друг другу.
Как переживет пани Марванова эту страшную весть? Нынешней ночью в приграничной зоне наверняка погибнет много людей. Во имя чего? Зачем было ломать давным-давно установившийся здесь порядок? Ответа на этот вопрос Стейскалова не находила.
Она убрала со стола чашки, тарелки, смахнула крошки хлеба в ладонь и бросила их в печь. Она еще от бабушки слышала, что, если смести крошки на пол, в дом придет беда. И хотя она не очень-то верила в приметы, некоторым бабушкиным советам все-таки следовала. В полуоткрытое окно, где стоял пулемет, тянуло холодом и сыростью. Стейскалова подбросила в печь пару поленьев.
Ганка снова села возле печи на скамеечку. Мужчины говорили об отступлении. У Пашека было, как всегда, особое мнение. Странно, что они не поссорились. Она успела возненавидеть старшего вахмистра, потому что поняла: все он делает наперекор остальным. Гибель Марвана нарушила их планы. Казалось, со смертью этого человека из дома ушли отвага и решимость. Взрывы гнева Пашека были непонятны Ганке. Она хотела бы стать такой же смелой и мужественной, как Маковец, стоически переносящий страшную боль, как Марван... Что же будет дальше? Когда у защитников кончатся патроны, их всех поубивают одного за другим. А что бывает с человеком после смерти?