Опасная тропа
Шрифт:
А с появлением здесь этих бойцов студенческого стройотряда стало намного оживленнее и интереснее, народ-то живой и веселый, целеустремленный. Могучая это сила — чувство общности, и когда люди охвачены одним делом — работа спорится. Здорово, когда ты действуешь со всеми вместе, в порывистом восторге ты находишь небывалое до этого удовлетворение. Чувство причастности ко всему, что делается вокруг, наполняло мою душу, и, поверьте, ложась спать, я стараюсь поскорее заснуть, чтоб, проснувшись, поскорее оказаться на стройке. А иду я на работу как на торжество какое, подобного увлечения я давно не испытывал.
На двух других машинах со мной по соседству работает симпатичный студент, уроженец соседнего с нами аула Урцеки. Парень, скажу, что надо! Про таких у нас говорят: «Когда Баба-Яга в золе ковырялась, то он из последней искры родился». Звать его Мангул. Почему так? «Спросил бы я отца своего, почему он меня так назвал, но его нет в живых», — сказал он мне, улыбаясь на зависть ровными рядами перламутровых зубов. Белизна зубов и чистота горящих глаз контрастируют с его смуглым, загорелым лицом. Тело у него бронзовое от загара, видно, парень не теряет время на берегу моря. Под его рубашкой при любом движении перекатываются волны стальных мускул. В здоровом теле — здоровый дух, он в стройотряде комсорг. Разные в отряде ребята и по национальности, и по характеру, и по внешности. С задором, присущим молодым, жизнерадостностью взялись они за дело. Мангул среди всех выгодно отличается. Может быть, это кажется мне, ведь с первого же дня мы с ним рядом. Нравится мне этот человек. Среди студентов в отряде есть и девушки, семь сестер, как они сами себя называют. Худенькие и стройные девушки, очень любезные, услужливые. Все здесь говорят на русском языке. Еще бы, представители стольких наций и народностей здесь собрались и всех их, да и нас, объединяет русский язык. Сперва подумалось, что все они русские, но имена подсказали, что четыре из них дагестанки: Джавхарат, Заира, Исида и Амина. А Заира — дочь нашего Хаттайла Абакара, которую, помните, почтенные, люди видели по телевизору с парнем, который на ее плечо руку положил? Студенты и студентки своим появлением в нашем ауле сразу внесли какое-то оживление, будто вторглись они в размеренную, однообразную жизнь людей села, чтоб изменить ее к лучшему. И не случайно сказал наш Усатый Ражбадин, обращаясь к студентам: «Ваше появление здесь радует нас, и думаю, что вы приложите все усилия, чтоб мы гордились вами и долго хранили в памяти вас и ваше доброе вторжение… Вы молоды и красивы, вы добры и приветливы, вы не только строители, вы и пример всем и во всем! Мы вас любим, очень любим и надеемся на вас. Красивые вы, черти, в этой трудовой форме, просто любо на вас глядеть, дорогие мои багратионцы! Счастья и успеха вам большого всем вместе и каждому в отдельности!».
Только двое всегда были недовольны студентами — это начальник участка Акраб и прораб Труд-Хажи.
— Не строители вы, а мучители мои! — раздается ворчливый голос Труд-Хажи, — кто же так камень кладет? Я тебе говорю, эй, бородатый, да, да, тебе… Ну сколько вас учить? — и сам прораб подходил к студенту и поправлял камень.
— На то ты и мастер, учи нас, — отвечали студенты, — мы еще не разрядники, мы физики.
— Где отвес?
— Эй, ребята, кто взял отвес? Никто не отвечает, значит, где-то здесь у меня, — и шутник, расплывшись в улыбке, достает из своего кармана тяжелый отвес.
— Смотри сюда, смотри, у тебя глаза есть?
— Когда мать родила, она сказала: «Ой, мой сын зрячий», а когда профессору я сдавал предмет, он мне сказал: «Зрение, парень, у тебя великолепное…». Он имел в виду зрительную память, — все гогочет студент, крутя жесткие волосинки усов.
— Вы же не курятник строите, а детсад. Здесь будут жить дети. А места наши, знайте же, сейсмические, не забывайте о железных решетках… Эй, эй, ты, толстогубый, ты что, из одного раствора хочешь стену возвести? Ну что мне с вами делать?!.
— Ты, мастер, лучше бы нам волейбольную площадку подготовил, — кричит долговязый с другого края.
— Этого мне еще не хватало. Царские условия вам создали, еще чего-то не хватает. Да если бы мне создали такие условия!
— Что бы вы сделали, мастер?
— Песни бы пел, — говорит Труд-Хажи и вдруг, обернувшись, спохватывается: — Эй, эй, свистун, не клади там стену, пока оставь проезд для машины. У меня нет десяти кранов, чтобы вам камни подавать.
— Один говорит — клади, другой — не клади… — недовольно морщится студент, мастер художественного свиста. — Работать не дают.
— Работай, дорогой. Вон туда поднимись, на щиты, и работай. Заработать хочешь?
— А для чего я приехал? Мама старая у меня, одна. Помочь ей надо, эти нужны, — потер пальцы студент, имея в виду деньги.
— Правильные у тебя мысли. Вы должны освоить восемьдесят тысяч рублей, это надо понимать…
— А мне сколько из этой суммы?
— Из этой ни копейки… Для расчета с вами у нас другие деньги, — хлопает парня по плечу прораб. — Из тебя, я вижу, выйдет толк. — Где ваш бригадир? Эй, Минатулла, иди сюда!
Подходит к прорабу худой, с усами запорожского казака улыбчивый студент — это бригадир, который записывает проделанную каждым работу, и наряды выписывает, и стройматериалы получает. Он из аула Сулекала, предки его были знаменитые гончары. Аул этот давно переселился с гор на равнину, на плодородные земли, где раскинулись теперь их виноградные плантации. Жаль, став виноградарями, зажиточными, они позабыли керамику, позабыли великолепную гончарную глину на своей родине. Конечно, рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше. Но сам Минатулла до университета еще четыре года работал на стройке и получил разряд каменщика. Потому он и бригадир сейчас в стройотряде.
— Вы звали меня, уважаемый Труд?
— Именно, труд надо уважать. Какие есть жалобы?
— Нам к завтрашнему дню нужно подвезти плиты перекрытия и подогнать большой кран… Эти ваши конверты и щиты очень ненадежные, вчера один мой лучший каменщик провалился…
— Хорошо, бригадир, плиты вон уже подвозят, и кран вытащим, он застрял там, вон за тем блоком, тракториста жду… — И вдруг, призадумавшись, советуется: — А не лучше ли нам заполнить землей эти подвалы?
— Вы что, прораб, в хозяйстве такие помещения пригодятся, — не одобряет Минатулла совет прораба.
— В проекте они не учтены.
— В проекте не учтен и такой уклон.
Кипит работа на стройке. Недаром их, этих студентов, называют бойцами. С грохотом и скрежетом подъезжают самосвалы, груженные камнем, и выгружаются там, где укажет командир. Ворчит, ходит по стройке прораб, но в глубине души все же он доволен — ребята расторопные, работают неплохо. И такими темпами они не только возведут стены, но и завершат отделку здания детсада.
— Эгей, раствор подавай!..
— Эй, кто на кране, Сергей, камни давай сюда!
— И нам два замеса раствора до обеда!
Расположить столовую в школе студенты не согласились, сказав: зачем так далеко, время только терять. И поэтому кухню и столовую оборудовали здесь же в бараке, где были конторки и склады. Здесь готовят обед семь сестер в красивых передниках. Возятся, стряпают и, скажу, почтенные, очень даже неплохо готовят. Я имел честь однажды с ними отобедать.
Не знаю, то ли потому, что обедал я с молодыми ребятами, то ли на самом деле эти девушки имели опыт, но обед мне показался очень вкусным, особенно овощной суп. Почему-то горцы наши не привыкли готовить ни борщ, ни щи. Они больше готовят крупяные или фасолевые с картошкой, или же просто традиционный хинкал. Я жене рассказывал, какой вкусный борщ поел у студентов и порекомендовал ей дома готовить овощные супы. Детям, я думаю, тоже они будут по вкусу. И Патимат попросила повести ее к студентам, как говорится, для обмена опытом. Так вчера я и сделал — привел ее к ним поучиться.