Опасные заложники
Шрифт:
— Ничего себе отсталый парод, а владеет такими возможностями, которые не по плечу большинству землян,
— В этом они в своем развитии на несколько сот лег впереди нас. Обладая такой возможностью, мозг этих индейцев так натренирован, что легко усваивает получаемую от нас новую информацию практически без потерь, при этом возможности в. освоении познаний у них практически неограниченные, — сказал Кажакин.
— Мне; бы научиться такой их способности, — мечтательно произнес Наумов.
— По просьбе руководителей правоохранительных органов правительство решило создать группу из оперативных и следственных работников, которых мои бывшие ученики будут учить читать мысли на расстоянии. Сейчас приходится умные, светлые головы, которые можно использовать для созидания, отвлекать на борьбу с преступностью, — сказал Кажакин.
— Получается так, что, читая мысли преступника, они легко могут узнать без его признания, почему он совершил преступление, кто был его соучастником, где спрятано оружие… — догадливо предположил Наумов.
— Примерно так! — спокойно согласился с ним Кажакин, не видя в этом никакой сенсации и не желая распространяться на эту тему. — Если желаешь на "старости" лет овладеть такими способностями, то я скажу, чтобы тебя включили в эту группу. Как-никак мы с тобой давнишние товарищи.
— Мне лестно быть вашим товарищем, — ответил благодарно Наумов. — А своим предложением вы меня просто убили, так я ему рад.
— Тебя убьешь, — оглядывая его огромную, сбитую из мышц фигуру, скептически возразил Кажакин. — Ты мой старый, проверенный боевой товарищ. Мне будет трудно с тобой расставаться, но не помочь тебе и не пойти навстречу твоему желанию будет несправедливо и жестоко по отношению к тебе.
Перед расставанием они еще раз обнялись, испытывая друг к другу душевное расположение, теплоту.
— Ну я побегу, а то там, наверное, наши охотники меня заждались, — напомнил Кажакину Наумов.
— Удачи вам там! — пожелал ему на прощание Кажа-кип, глядя вслед удаляющемуся от него крупным шагом верному, но уже теряемому сподвижнику.
Кажакин вернулся в дом, где его ждала преданная жена, не способная на измену, подлость, подкуп. Мы цивилизованные люди, если бы в выражении своих чувств и преданности любимому вернулись к уровню наших индейских друзей, то я уверен, что население Земли от этого только выиграло. Если бы разводы не прекратились совсем, то были бы сведены к минимуму. Чувствуя неудовлетворенное]’]. собой, окружающими, мы чрезмерно ранимы и раздражительны, что цепной реакцией передается от одного к другому. Если бы мы научились прощать свои обиды как дети, поссорившиеся с ровесниками, то наша жизнь существенно изменилась бы к лучшему. Пускай читатель меня простит за такое отступление, но не задуматься и не высказать свою точку зрения по этому вопросу я не мог.
Когда Гордая Лань узнала от Кажакина, зачем он прилетел в индейский лагерь, то ее радости не было предела. Повиноваться мужу, быть постоянно рядом с ним, получать ласки любимого не только во сне, но и наяву, спать на его широкой груди, ощущать запахи его здорового тела, отличая их от всех других, перепоручить мужу ответственность за обеспечение семьи всем необходимым, все это было ее грезами и мечтаниями, и вот наконец-то Бог ниспослал свершение их за ее долготерпение и веру. Полученная ею от Кажакина информация была такой желанной и приятной, что она боялась ей поверить, а потому вновь углубилась в расшифровку посылаемых ей импульсов, которые говорили, что она не ошибается и то, что она поняла, — действительно реальность. Увидев улыбку мужа и его манящий взгляд, она легкой походкой охотника подошла к нему, Читая его мысли, она сбросила с себя "цивилизованное наслоение, представ перед ним в “костюме" Евы. Видя ее раскрепощенность, он поддался гипнозу и последовал ее примеру.
Самоотверженная любовь индианки, без шанса на взаимность, пробила себе дорогу сквозь массу случайностей, и вот сейчас она для обоих стала познанной необходимостью, в которой уже никому ничего не надо скрывать, объяснять и доказывать. Теперь ей не надо было плести тонкую паутину женской хитрости, чтобы насильственно окунуться в его ласку, любовь, так как их уже ничего не разъединяло. Между ними не было препятствий, их интересы во всем совпадали. Ее любовь, как старое выдери юное виноградное вино после долгого брожения, успокоилась и стала кроткой, но человек, обманутый его сладостью и употребивший чрезмерно, быстро пьянел и терял сознание, запоздало поняв свою ошибку в его оценке. Теперь они взаимно поили друг друга своей любовью, пьянея от нее, испытывая душевное и физическое влечение друг к другу.
Индейские девочки, подрастая, обучались матерями науке любви: что надо делать до, в период и после любовных ласк мужа, чтобы ему со своей избранницей не было скучно и она ему никогда не надоела. Свой опыт старшие женщины передавали младшим, и он переходил из поколения в поколение, пополняясь секретами, которые иногда им удавалось подглядеть в сельве у младших своих братьев, а к ним индейцы относили весь окружающий их мир животных и птиц. Конечно, существенное различие в воспитании привело к тому, что Кажакин сгорел раньше, чем ему хотелось. Он был неудовлетворен собой, и Гордая Лань это сразу же поняла. Она помогла ему увериться в своих силах и доказать ей, что она, дочь вождя, выбрала себе достойного спутника жизни… Глядя на жену, одетую в Евин наряд, беззаботную, порхающую вокруг него, Кажакин, не скрывая восхищения, любовался се точеной девичьей фигурой, которую даже рождение ребенка нисколько не изменило в худшую сторону. Ему захотелось прикоснуться губами к ее груди. Она с готовностью нависла над ним, подставив ему для поцелуя налитые соком жизни свои прелести, но он смущенно отогнал от себя такое "неприличное" желание, что ее удивило. "Как это отказываться от того, чего хочется, что осуществимо, приятно не только тебе, но и другому человеку", — подумала Гордая Лань, безропотно подчиняясь его воле. Как желание мужа, так и его запрет были для нее непреклонными понятиями, не нуждающимися в объяснении. Усадив жену рядом с собой на мягкую шкуру оленя, он приступил к долгой, но необходимой для дальнейшей их жизни, беседе:
— Теперь я, ты, сын будем жить вместе с моими родителями в большом доме. Многочисленный народ моего племени не может общаться между собой так, как сейчас общаемся мы. Поэтому тебе и сыну придется научиться говорить на нашем языке.
— Говорить так, как ты общаешься со своим братом? — спросила она.
Гордая Лань принимала за брата похожего на него по внешнему виду и росту Наумова. Ему пришлось объяснить ей, что Наумов не является ему родственником, но она угадала, что он хочет научить ее именно так общаться,
— Мой парод живет среди других многочисленных народов, каждый из которых общается между собой на языке своего племени. Для того, чтобы я мог говорить на языке наиболее многочисленных и нужных мне для общения народов, я знаю восемнадцать иностранных языков, — поведал он ей.
— Я тоже хочу их знать и говорить с тобой на этих языках, — наивно пожелала она.
— Мы нашли с тобой способ общения, поэтому тебе не надо изучать много иностранных языков, изучи язык народа моего племени и этого будет достаточно, С сегодняшнего дня я с тобой буду общаться только на языке моего племени, — сообщил он ей свое условие, не придав значения ее капризу.
Гордая Лань беспечно согласилась, что в его душе вызвало в некоторой степени раздражение, так как ее несерьезному отношению к решению такой важной проблемы он не намерен был потакать. Потом он объяснил ей, что за пределами сельны, места их обитания, все люди ходят в одежде не только потому, что им холодно, а потому, что этого требует приличие. В зависимости от материальных возможностей люди одеваются по-разному. Так же по-разному люди одеваются в зависимости от национальности и культурного уровня развития. Очень долго он объяснял ей прописные истины, которые были понятны даже ребенку, но не сразу доходили до ее сознания. Однако терпение одного и желание постичь непонятное другого дали возможность Гордой Лани поверить в то, что, хотя впереди ее ждет множество испытаний, неожиданностей и страхов в процессе познания неведомого и непонятного, беззаветная любовь к мужу и верп в него помогут ей все преодолеть.