Операция «Цитадель»
Шрифт:
– Понимаю, что вы торопитесь, время позднее. Но ведь не хочется, чтобы наша встреча завершилась ничем.
– Тогда что вы мучаетесь, госпожа Шемберг? Вы ведь хотите, чтобы я использовала все свое влияние в Берлине, помогая вашему «венгерскому Бонапарту» прийти к власти. То есть вы нисколько не сомневаетесь, что рано или поздно это произойдет. Однако хотелось бы пораньше. Война близится к концу, и времени в обрез.
– Вы правы, я хотела просить именно об этом, – покорно согласилась баронесса. – По-моему, каждому ясно, что дни Хорти как регента сочтены. Сколько он мог отсидеться за стенами будапештской Цитадели, он уже отсиделся. Хотя, имея в своих руках такую страну и такую армию, мог бы сделать очень многое. Венгры – прекрасные солдаты. Но ведь ни одного стоящего,
– Что же мешало Салаши подарить себя венграм в качестве вождя?
– В Венгрии, да при той чехарде в политических кругах, которая продолжается уже несколько лет, это вовсе непросто.
– Наполеону во времена Конвента было, естественно, куда проще, – иронично заметила Лилия. – Осада Тулона, деморализованная, раздетая и разутая «итальянская» армия, Аркольский мост… Как не хватает сейчас всего этого нашим доморощенным вождям!
– Сколько бы мы с вами ни иронизировали по этому поводу, госпожа Фройнштаг, но существует реальность. Господин Салаши – человек решительный и не лишенный самолюбия. Аналогия с Бонапартом представляется не случайной еще и потому, что Салаши – искренний бонапартист, как, впрочем, и Муссолини, фюрер, и даже, говорят, Сталин… Но Ференц отдает себе отчет в том, что Венгрия – это Венгрия. Вспомните: Корсика тоже мало что дала Наполеону для его величия. Если вообще что-либо дала, кроме нескольких кровных врагов.
– Резонно.
– Салаши понимает, что при всех возможных перестановках в высших кругах Венгрии все равно в конечном итоге во главе страны окажется – и, что очень важно, удержится на вершине, – только тот, кто приемлем для Германии, для Гитлера.
– Стоп! – прервала поток ее словоизлияний Фройнштаг. – А кто, по-вашему, может оказаться сейчас более приемлемым для Гитлера, нежели Салаши?
– Сын Хорти, Николас, которому наши политики пытаются создать славу такого же героя, как и слава его старшего брата Штефана. Вы ведь знаете, что именно Штефана парламент назначил в свое время вице-регентом и официальным наследником государственного правителя Венгрии [78] .
78
Речь идет о старшем сыне адмирала Хорти Штефане, который в составе венгерской авиационной части сражался на Восточном фронте и прославился, как утверждают некоторые венгерские источники, своей храбростью. О его храбрости, в частности, говорил во время встречи с Гитлером министр иностранных дел Венгрии Миклош Каллаи.
– Но он, кажется, погиб?
– В сорок втором, в авиакатастрофе.
– Что уже наводит на определенные размышления, – осторожно запустила пробный шар Фройнштаг. Она плохо знала эту страницу истории рода Хорти, однако это ее не очень-то смущало. В конце концов, она – специалист по диверсиям и переворотам, а не специалист по истории Венгрии.
– Нет, это была не диверсия, а глупая случайность.
– В любом случае у младшего сын Хорти шансов сменить на посту регента своего отца – нет. Кто следующий претендент? Из наиболее реальных.
– Только один – Миклош Каллаи [79] . Он несколько раз встречался с Гитлером и другими высокопоставленными лицами рейха…
– Из этого еще ничего не следует, – прервала ее монолог Фройнштаг.
– Очень дружен с вашим министром иностранных дел фон Риббентропом.
– Хвастаться дружбой с этим человеком в рейхе уже никто не решается. По крайней мере в ставке фюрера и в рейхсканцелярии.
– И, наконец, его поддерживают Борман и Мюллер.
– Мюллер никогда и никого не поддерживает. Это не в его правилах, и потом, он даже не знает, как это в политике делается. Борман – да, его мнение иногда может оказывать кое-какое влияние на фюрера. Если только ваша информация верна. Но ведь наверняка он является человеком Хорти.
79
Миклош Каллаи (1887–1967). В 1942–1944 годах являлся министром-президентом и министром иностранных дел Венгрии. Именно Каллаи, по секретному заданию Хорти, пытался установить связи с правительствами антигитлеровской коалиции и таким образом вывести Венгрию из прогерманского лагеря. В июне 1942 года Каллаи побывал в Украине, где встречался с Гитлером в его ставке «Вервольф», под Винницей.
– Особо доверенным человеком Хорти. Каллаи давно предал союзнические обязательства перед Германией и тайно ведет переговоры с представителями Англии, России и США, пытаясь при их содействии переметьнуться в антигерманский лагерь.
– В таком случае вам нечего опасаться, что он может опередить Салаши.
– Теоретически опасаться действительно нечего. Но создается впечатление, что в рейхе плохо ознакомлены с этой частью деятельности Каллаи. Что там ему по-прежнему верят. Мы знаем, что этот человек способен производить нужное впечатление на своих собеседников, однако знаем и то, насколько он подлый.
– Поэтому вы решили отвести мне роль изобличительницы Каллаи в ставке фюрера? – иронично поинтересовалась Фройнштаг. Но это не смогло сбить Юлишу с избранной интонации.
– Это правда, что Скорцени вхож к фюреру?
– Теперь он уже вхож в кабинет любого правителя мира. Если в чьей-либо приемной перед ним не спешат распахнуть дверь, он распахивает ее сапогом. Вы, баронесса, как полуавстрийка, должны знать это, уже хотя бы опираясь на опыт Австрии.
– Очевидно, по-настоящему об этом феномене войны заговорят лишь после ее окончания, – согласилась Юлиша.
– Допустим, я предприму любые возможные в этой ситуации шаги, чтобы по своим каналам, а также с помощью Скорцени убедить моих влиятельных, я бы даже сказала, очень влиятельных, знакомых в Берлине, в Главном управлении имперской безопасности, что в Венгрии есть человек, хоть сейчас готовый сменить адмирала Хорти…
– Что этот человек сделает все возможное, чтобы Венгрия и впредь оставалась надежной союзницей Германии.
– И что другого такого человека в Венгрии не существует…
– Вот видите, как прекрасно мы поняли друг друга, – баронесса наклонилась через стол и едва заметно прикоснулась рукой к руке Фройнштаг. Сугубо женское проявление признательности, которое сказало Лилии больше каких бы то ни было слов. – В Берлине ни на минуту не должны усомниться в том, что, с приходом к власти Салаши и его партии, Венгрия станет на путь национал-социализма, основательно увеличит и укрепит свою армию и будет сражаться против коммунистов с тем упорством, которое во все века отличало воинов-венгров.
– Я постараюсь передать эту мысль с той же уверенностью, с какой вы, баронесса, доносите ее до меня.
– Помня при этом, что престарелый Хорти тоже чувствует опасность, и его люди постараются найти свои подходы к фюреру.
– …Как несомненно и то, что свое, отведенное ему историей, время он уже то ли предельно использовал, то ли безнадежно упустил.
Баронесса достала из сумочки записную книжечку, вырвала из нее листочек и что-то написала на нем.
– Вот та сумма, – пододвинула она листочек поближе к Фройнштаг, – которая уже завтра будет положена на ваше имя в «Альпийском банке» в Швейцарии. Подробности вам сообщат завтра же.
Унтерштурмфюрер взглянула на цифру, удивленно повела подбородком и уважительно произнесла:
– Признаться, я не думала, что имею дело со столь серьезной и понимающей ситуацию собеседницей.
– Причем это далеко не последний взнос, с условием, что наше сотрудничество будет длительным.
– Оно будет длительным, баронесса, – кротко заверила ее Фройнштаг.
Она уже направилась к двери, когда на приставленном к окну столике ожил телефон. Фройнштаг встревоженно оглянулась и подождала, пока баронесса возьмет трубку. Однако Юлиша не начинала разговор, поскольку в свою очередь терпеливо ждала, когда закроется дверь за ее гостьей.