Операция «Гадюка» (сборник)

Булычев Кир

— Мы хотим, чтобы наше дело благополучно завершилось и мы смогли бы вернуться сюда, выполнив важное задание.

— Черт его знает — захотим ли мы… — протянул Лядов.

— Это идиотизм, и с ним надо бороться. Сколько вы там проживете?

— Значит, поездом до Бологого, потом по шоссе? — спросил доктор, рассудив, что именно до той станции им ехать. — Сколько всего времени на дорогу?

— Мы пересядем в Бологом на местный рабочий поезд, — сказал Лядов. — Он нас довезет до совхоза.

— До какого совхоза?

— Лядов,

помолчите! — взвизгнул Майоранский.

— Молчу, молчу.

— И от станции… — продолжил Леонид Моисеевич.

— Если вы не знаете, — вмешался Майоранский, — значит, вам не следует знать.

— Отличная идея, — согласился доктор. — Следовательно, до места меньше суток.

— Меньше суток, — сказал Лядов. — Я как-то за пять часов на машине добрался. Правда, шофер был классный. Ведь только последние километры нормальная дорога проложена. А от Бологого — сами понимаете…

— И сколько времени вам понадобится на месте?

— Сколько нужно.

Доктор развел руками.

— Тогда я отказываюсь работать. Вы еще не поняли, что ваше здоровье и, может быть, жизнь зависят от того, насколько точно мне будет известно ваше расписание. Но если вы боитесь врагов и американских шпионов, то посмею вас заверить, что американских шпионов здесь не водится, троцкистам я тоже ничего не сообщу.

— Не говорите глупостей, — возмутился Майоранский. — Какие американцы? Кто говорит об американцах?

— Но в чем же дело?

— Секрет — всегда секрет, — сказал Лядов и засмеялся. Хорошо, слушайте. По прибытии на место мы займемся серьезной работой. Нам надо подготовить ликвидацию складов отравляющих веществ.

— Понятно, — сказал доктор, который ничего не понял.

Ведь он не знал о заговоре консулов — у Егора не было времени рассказать об этом.

— Следовательно, по моим расчетам, мы проведем там день.

— А если вас узнают?

— Кому нас узнать? — усмехнулся Лядов. — Уже при мне там никого не осталось.

— Не нравятся мне ваши разговоры, — сказал Майоранский. — Придется сообщить о них лично Лаврентию Павловичу.

— Прошу вас, — сказал Лядов. — Вы получите медаль.

— Вас накажут, — уверенно сообщил Майоранский.

— И не пустят на операцию, — усмехнулся Лядов.

— Ничего смешного!

Лядов пошел вдоль длинного лабораторного стола, разглядывая приборы.

— Очевидно, — сказал он, — у вас много желающих сгонять в Максимовку. Добро пожаловать!

— Лаврентий Павлович разберется, — сказал упрямо Майоранский. — И примет меры.

— Ему надо было отыскать такого послушного идиота, как я, — сказал Лядов. — Который даже не боится, что вы, Лев Яковлевич, по окончании операции разберетесь со мной как с нежеланным свидетелем.

— Что за чепуху вы несете! — воскликнул от двери вернувшийся Лаврентий Павлович. — Кто и кого будет уничтожать? Кто мог втемяшить в вашу головку такую мысль?

— Логика, Лаврентий Павлович, —

сказал Лядов, — элементарная логика. Вы замыслили уничтожить все человечество или его лучшую часть. Погодите, не перебивайте специалиста. Но если об этом будут знать два человека, то один из них лишний. Я — человек случайный, никому не нужный, но необходимый, чтобы выйти на базу, показать вам, что хорошо, а что плохо, а потом взорвать все к чертовой бабушке. Но тут-то я становлюсь не только не нужен, но и опасен. Не так уж много народу здесь — даже здесь! — кто хочет уничтожить всех людей, чтобы они сюда не хлопались и не угрожали нашему растительному существованию. Значит, вы, Лев Яковлевич, достанете очередной зонтик с острием на конце и вонзите мне под лопатку. Разве не так?

— Ну что он говорит, что он говорит! — возмущался Майоранский.

— Кончай базар! — воскликнул Берия.

Доктор чуть не засмеялся. Эту фразу недавно привезли сверху молодые люди, и она относилась ко времени, когда памяти о Берии почти не осталось.

Шахматисты замолкли.

Доктор старался быть незаметным — хоть под стол лезь.

Но Берия его заметил.

— Долго еще ждать?

— Примерно полчаса.

Ощущение времени у каждого было свое, индивидуальное, но понятие получаса все равно оставалось.

— Тогда занимайтесь делом, — сказал Берия. — А мы с товарищами погуляем.

Он вытолкал шахматистов из комнаты.

И доктор слышал, как он громко спросил:

— Лишнего не трепались?

— А что есть лишнее? — спросил на это Лядов. Он все время подчеркивал свою независимость. Зачем ему надо было — понять невозможно. Наверное, такой характер…

Больше доктор ничего не слышал.

Он узнал немного. Но то, что узнал, испугало его, потому что он боялся Лаврентия Павловича и его черной души.

Майоранский с Лядовым отправлялись в Верхний мир на три дня, чтобы в районе станции Бологое пересесть на автобус и прибыть в деревню Максимово или Максимы, которой, может быть, уже и нет на карте.

Там, в деревне, находится склад или база отравляющих веществ. Лядов в этой Максимовке работал, а Майоранский принадлежит к ведомству Берии, и его можно даже обвинить в каких-то убийствах с помощью зонта. Операцию, которую они намерены совершить, можно отнести к катастрофам — это что-то ужасное.

Возможно, речь идет о бациллах страшной болезни — доктор знал, что есть центры, где такие бациллы выводятся.

Знание, которым обладал доктор, было знанием для одного человека, а потому бессмысленным. Если он не ошибался и не стал жертвой мании преследования, то именно от него теперь зависит судьба всей Земли. Это, конечно, сказано громко, но ведь и само положение доктора не менее невероятно с точки зрения здравого смысла.

Ему надо обязательно увидеть Егора — достойного доверия человека, который не потерял способности к действиям.