Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— И что думаешь? – с подозрением спросил Салливан.
— Не знаю, — покачала головой Рыжая, — в вампиров и прочее дерьмо я не верю. Но если кто-то выглядит, как вампир, ведет себя, как вампир, и подыхает, как вампир, можно для простоты назначить его вампиром. И вести себя соответственно. Меня больше беспокоит вопрос, что они тут искали.
Салливан кивнул и замолчал. Лоб, в результате усиленных раздумий, прорезала глубокая вертикальная морщина.
— Тогда мы над этим долго смеялись, — медленно начал он, с опаской поглядывая на Рыжую, — но… В общем, один из моих друзей по разведбату, который потом перешел в MARSOC, рассказывал, что на одной совместной операции кто-то из «котиков» долго возмущался по поводу того, что контр-адмирала МакГи сорвали с действительной службы и отправили в отставку.
— Знаем мы, куда флаг-офицеров в отставку отправляют, — усмехнулась Рыжая, — и связи ЦРУ с картелем меня бы не удивили, это нормально. Но эти?
— Так вот, — продолжил сержант, — штука в том, что отправили его руководить отделом по исследованию нечисти, магии и прочих богопротивных суеверий. Вот я и запомнил. Анекдот, да? Но ругались почем свет стоит. Брюс МакГи – боевой офицер, не штабная крыса. Гренада, Панама... Он бюджет зазря просиживать не станет и в дерьме ради денег рыться тоже. Значит…
— Он может заниматься разоблачением фальсификаций и шарлатанов, — заметила Рыжая, — тоже дело нужное.
— Ну, так пусть займется, — проворчал Салливан, — в любом случае он точно знает, есть что-то или нет.
— Хорошо, — кивнула Кэрол, — попробуем связаться с МакГи, достань мне его телефон. И пора уже убираться отсюда, пока на этот дым не слетелись.
88. Сидх Меадха. Ирландия. Фьялар
Закат раскрасил легкие облачка полупрозрачной акварелью, тень от Холма удлинилась, накрывая луг, с которого местные поселяне и Малый народец, впервые за многие века работая сообща, убирали последствия вчерашнего зрелища и дневного праздника, спонтанно устроенного в честь победителя.
Свадьбу решено было отложить, по меньшей мере, на месяц. Так что сегодняшний пир объявили помолвкой, на которой Мелисента, с полного согласия Князя и Княгини, дала Войцеху нерушимое слово под восторженные крики гостей.
Неожиданностью стали поздравления от Князя Манфреда из Дома Эйлиль. Впрочем, как впоследствии сообщил Фьялару Фионнбар, учитывая практически вечную жизнь фейри, удивляться не приходилось. Войцех дал младшему брату Готфрида долгожданный шанс встать во главе Дома, и Манфред был за это искренне благодарен. Настолько, что тут же, на пиру, провозгласил нерушимый союз и полностью отказался от давних территориальных претензий в Грезе, которые его брат надеялся решить с помощью брака.
Войцех, побледневший и словно даже осунувшийся, молча сидел на пиру рядом с невестой, выслушивая многочисленные поздравления. По правую руку от него сидел Фьялар, но отсутствие скрывшегося в холме Криса слегка омрачало в остальном сияющий солнечным светом долгожданный день. Мелисента держала под столом его руку, боясь отпустить хотя бы на мгновение, и мужественно улыбалась гостям, чтобы ни у кого теперь не возникло сомнения, чьей победы желала счастливая невеста.
Когда настала очередь лерда Мак Ллира произнести здравицу, он поднялся с места и поднес Войцеху серебряный кубок. Дюжина местных парней, вдохновленная ночным зрелищем, решила организовать воинскую дружину под предводительством Донована и скрепить свой союз клятвой. Почему для этого понадобилось смешать в кубке кровь и поднести ее Войцеху, Мак Ллир толком объяснить не сумел, но отказать в поддержке столь благородного дела новоиспеченный Принц не смог и осушил кубок до дна под одобрительные возгласы всех присутствующих. Донован заговорщически подмигнул дружинникам, и Войцех, в первый раз за весь день, тепло улыбнулся их невинной хитрости. Ему и вправду стало легче, и ближе к вечеру он завершил праздник, открыв об руку с Мелисентой большой хоровод.
После чего с радостью воспользовался гостеприимством Донована, предложившего им гостевую комнату в своем скромном коттедже. Прощаясь с Фьяларом, Шемет заявил, что ему воспитание не позволяет провести ночь с невестой, поэтому он предпочтет провести ее с женой.
Фьялар и Фионнбар сидели на скамье у все еще открытого входа в Холм. Князь медленными глотками смаковал темное вино, гном курил подаренную Войцехом трубку. Первым молчание нарушил Фьялар.
— Ты поставил его в заведомо невыгодные условия, — в голосе гнома не слышалось осуждения, скорее вопрос.
— Любой из них мог прервать поединок и отложить его на завтра, — пожал плечами Фионнбар, — в условиях было сказано, что сражаться они будут ночью.
— Меня удивляет, что он продержался всю ночь, — заметил Фьялар, — перед боем Войцех говорил, что крови ему до утра не хватит.
— Думаю, без Княгини тут не обошлось, — усмехнулся Фионнбар.
— Вот как? – Фьялар удивленно вскинул бровь. — Значит, и то, что он пережил рассвет, дело ее рук? Ты уверен, Князь, что изменения необратимы?
Фионнбар молча кивнул, повертел в пальцах кубок, метнул на Фьялара быстрый оценивающий взгляд ореховых глаз.
— Ты знаешь, почему мне пришлось назначить поединок? – спросил он.
— Войцех мне объяснял, — кивнул Фьялар, — не скажу, что согласен с такой логикой, но она мне понятна.
— Если бы не сватовство Готфрида, — вздохнул Князь, — мне бы пришлось изрядно поломать голову над испытанием. И дело не только в правильном, соответствующем традиции, соотношении риска и награды. Никакое достижение не может считаться подвигом, пока его не сочтут таковым многие. Героям – слава. Именно она делает героя. А поединок – это возможность собрать зрителей. Дать им возможность решить на месте.
— Что решить? – Фьялар чуть не прокусил чубук, в сердцах стиснув трубку зубами. — Он же мог погибнуть!
— Мог, — согласился Князь, — но этого не случилось. Слишком многие желали ему победы. И, впервые за долгие века, воля людей слилась с волей Китейнов. В едином порыве. Когда встало солнце… Ты сам видел, как в этот миг единый порыв объединил всех. Он не мог проиграть. И если для этого понадобилось чудо – оно свершилось.
Князь замолчал, задумчиво глядя вдаль. Фьялару показалось, что этот взгляд устремлен вглубь веков, в древние воспоминания, в те годы, о которых только вечные Ши могут хранить не увядающую со временем память.
— Давным-давно, — начал Князь отстраненным тихим голосом, словно рассказывая сказку или легенду, — еще до Разлома, когда люди и Китейны жили рядом, величайшие чудеса этого мира мы творили вместе. Нам лучше людей удается направлять свою волю в правильное русло, мы чувствуем поток, мы знаем, как его повернуть. Но силу желанию дают люди. У нас есть время ждать перемен, действовать медленно, учиться постепенно. У людей его нет. Они хотят все и сразу, здесь и сейчас. Иногда их торопливость кажется нам странной. Но только они способны желать так страстно, что мир меняется, подчиняясь их воле.