Операция «Тень»
Шрифт:
Норрису так и не удалось уломать Райта склонить его на свою сторону — профессор остался непреклонным: если вы пускаетесь на заведомую авантюру — ваше дело, и моих заключений тут не требуется; если же вы, заранее обрекая ваших будущих космонавтов на смерть, хотите затем вину свалить на меня, прикрыться вырванным у меня «заключением», то из этого ничего не получится, использовать свое, широко известное в научном мире имя он, Райт, не позволит и на явное преступление не пойдет. Тогда Норрис сообщил Прайсу о том, будто Райт срывает ему работу, и Прайс вызвал профессора сюда, в Прайсхилл, для беседы.
Гейм предостерег Райта, напомнил ему о судьбе профессора Старка — тот также был приглашен сюда под предлогом каких-то переговоров и живым отсюда не вышел.
Райт поблагодарил друзей за беспокойство о нем, заверил их, что он будет настороже.
— Я не дам Прайсу понять, что разобрался в нем, знаю все то, о
Финчли задумчиво произнес:
— Слишком все это фантастично, — он даже потер лоб, — как только люди могут додуматься до такого…
— Прайс и Норрис — это не совсем «люди», — заметил Гейм. — К тому же мы знаем: мысли Прайса на протяжении уже ряда лет направлены именно на овладение космосом, на то, чтобы получить возможность диктовать свою волю «красным». Мы должны наметить наш план действий, следует немедля что-то предпринять. Что думаете по этому поводу вы? — обратился он к профессору.
Райт медленно, не спеша заговорил:
— Я предложил бы не торопиться: знаем мы пока весьма мало, никакими документами не располагаем. Это одно. Второе — есть опасность и такого рода — если через нас с вами сведения о Земле Бэтси станут известны другим, а от них ненароком просочатся и дойдут до ищеек Уильяма Прайса — положение изменится не в нашу пользу. Прайс примет меры, и мы ничего не добьемся, лишь раньше времени поставим себя под угрозу, а особенно Чармиан, на которую я возлагаю большие надежды… Мы можем проиграть, если поспешим, сейчас наша задача — по-настоящему проникнуть в тайны Прайса, получить в свое распоряжение документы.
Условившись о следующей встрече, летчики покинули Райта.
Глава пятнадцатая
До отъезда на выполнение задания остались считанные часы. На этот раз самочувствие Грина было неважное. Напрасно он старался убедить себя, что все будет в порядке. Мысленно он много раз говорил себе: неудача с проведением операции «Шедоу» обернется для него трагедией, может стоить ему жизни, но эти не высказанные вслух слова не задевали его сознания, он воспринимал их так, как если бы они относились не к нему, а к одному из тех, кого ему часто приходилось посылать в рискованный путь. Он постоянно твердил их своим агентам, и они, слова-угрозы, как-то стерлись, потеряли для него свою остроту. Однако так продолжалось только до тех пор, пока не настала пора самому отправляться на проведение операции. Теперь уже не он, а ему говорили о расплате за провал, говорили Прайс и Харвуд, и он знал: они не шутят. Оказалось — руководить разведывательным центром — это одно дело, и совсем другое — очутиться на положении рядового разведчика, вынужденного с первых же шагов рисковать своей шкурой. Грин сейчас это хорошо почувствовал и испугался.
Время хотя и необходимых, но все же нудных лекций специалистов, приставленных к нему Прайсом, прошло, легенда придумана и соответственно «подработана»: появились и загар и мозоли, все, казалось, было продумано до мелочей. Но покой не приходил.
Во всем, безусловно, виноват Годдарт. Если бы Годдарт не упустил Можайцева — Грину не пришлось бы рисковать жизнью. Однако прославленный разведчик Годдарт дважды оказался бит — не сумев удержать инженера Можайцева в Брайт-ривер, а затем поймать его в Норвегии. Теперь, очевидно, Можайцев находится на территории Советского Союза, и его еще придется разыскивать там. Но главное — операция «Шедоу». Грин и раньше отлично понимал, что когда-нибудь ею придется заняться, но, во-первых, это могло бы быть и не так скоро, во-вторых, он никогда не думал, что дело обернется круто и в советский капкан придется лезть не кому-нибудь, а ему самому. И трудно сказать, кто сегодня в выигрыше — Годдарт, который как-никак сумел уже пробраться в Россию и устроиться в редакцию журнала «Космос», или он, Грин, которому еще предстоит пройти длинный путь от двери вот этой квартиры до явки в Москве. Все эти недели, тянувшиеся как вечность, Грин размышлял о том, как безопаснее миновать «линию бдительности» на советском побережье Ледовитого океана, и наконец разработал детальный план. План казался ему идеальным, но когда до отъезда из Штатов остались считанные часы — у него появились сомнения, и он был вынужден признаться себе, что просто испугался. Черт возьми, это было ново! Грин всегда верил в свои таланты разведчика, в умение быть хладнокровным при любых обстоятельствах, в способность убить и продать не задумываясь. Но в его голову никогда раньше не приходила
Он всегда думал только о деньгах, но, дьявол побери, деньги сами по себе не давали ему счастья, втайне он мечтал о чем-то лучезарно прекрасном, что обязательно ждет его впереди, о том, по существу, неосознанном, для чего стоит и рисковать и мучиться. Люси буквально пожирала его жалованье, она без устали колесила по московским комиссионным и антикварным магазинам. И лишь теперь Грин почувствовал себя оскорбленным: разве следовало платить пустотой за безделушки из хрусталя и фарфора, которые приобретала нелюбимая жена? А жизнь уходила, большая ее половина оказалась прожитой зря. Может быть, поэтому он и считал себя смелым — ему же было безразлично все, за исключением долларов и рангов. А так как доллары и ранги давались за разведывательную работу — он никогда не думал об опасностях и риске, они считались неизбежными. Но вот что-то в нем надломилось. Наверное, это в нем назревало давно, он сам не замечал того, что творится у него внутри. Как бы то ни было, хлопоты с операцией «Шедоу», поездка в Штаты заставили его думать о прошлом и о будущем, и он испугался, испугался потому, что ни равнодушия, ни хладнокровия, ни безразличия в себе уже не нашел. Испугался потому, что слишком, как никогда ранее, хотел выжить. Порой Грину казалось, что его прошлая жизнь была сплошной ошибкой, но свернуть с пути разведчика было невозможно, да он, по существу, и не хотел этого. Нет, нет, он должен найти в себе силы для того, чтобы провести операцию «Шедоу», разработанную Харвудом. И он пойдет, и он будет шпионить и убивать там, на советской земле, тех, кого прикажут Харвуд и Прайс. Иного выхода нет. Сейчас он лишь пытался понять — для чего, так сказать, в личном плане, он должен изо всех сил стараться выполнить приказ Харвуда и Прайса. Какую выгоду для себя может извлечь он, Грин, в результате успешного осуществления операции «Шедоу» — «Тень человека»? Над этим разведчик много думал в дни отпуска, проведенного им в Нью-Йорке. Сомнения, колебания, досада, страх — нахлынули на него, но Грин не сдался… Когда пришел час — он сел в поезд и отправился в Прайсхилл, предстоял далекий путь в Советский Союз. К тому времени, когда Грин ехал на вокзал, он уже чувствовал себя прежним, таким же, каким был раньше, готовым на все: обмануть, выкрасть, убить… Ему казалось, что наконец-то он знает, во имя чего и дальше будет оставаться послушным орудием в руках Прайса и Харвуда: он мечтал заработать доллары, много долларов для того, чтобы послать к черту опостылевшую Люси вместе с ее папашей. Он добьется развода в начнет жизнь сначала, возможно, тогда ему не захочется рисковать больше, но вряд ли Харвуд отпустит его просто так.
Неожиданно возникшая смутная мечта о какой-то новой жизни представлялась Грину символом его обновления и источником того, что он ошибочно считал мужеством, хотя в глубине души он не мог не понимать: одного этого мало, очень мало для того, чтобы оправдать шпионаж, предательство, убийства, которыми ему приходилось заниматься до сих пор и придется заниматься снова, как только удастся благополучно пробраться на советскую территорию. Но ведь ничего иного у него все равно нет! Настоящему моральному обновлению прийти к нему было неоткуда. Пойти вместе со своим народом, не желающим никакой войны, уважающим советских людей, Грин не мог — для этого у него не нашлось ни сил, ни желания.
— В течение ближайших нескольких лет мы запустим в небо пятьсот искусственных спутников-шпионов, однако ни один из них не в состоянии выследить сверху интересующих меня людей и затем осторожно, не оставляя улик, завладеть нужными мне документами. Это придется сделать вам, мистер Грин. — Уильям Прайс немигающими глазами уставился на разведчика. — Я знаю, вам, особенно после отдыха в Нью-Йорке, — старик игриво усмехнулся, — не хотелось бы рисковать жизнью.
Ого, Грин не зря опасался: по-видимому, с него не спускали глаз и Харвуд и Прайс…
— …но я верю в ваше благоразумие, — заключил Прайс сухо.
— Я выполню любое ваше приказание, — сказал Грин с неподдельной искренностью. Действительно, он жил уже только предстоящей операцией… «Тень человека»! Лучше не выразишь суть замысла и Прайса и Харвуда: и он, Грин, и его помощники там, на советской земле, должны быть для КГБ не больше как тенью, мимолетной, незримой, неуловимой. И тогда — успех обеспечен, успех и деньги, толстые пачки долларов.
Прайс вскочил с кресла, маленькими шажками заметался по устланному коврами кабинету. Казалось, погруженный в занимавшие его размышления, он совсем забыл о присутствии Грина. Так продолжалось довольно долго. Потом он забрался на свое сиденье и вскинул на разведчика глаза, — серые, почти скрытые в складках старчески обвисшей кожи. Заговорил: