Опиумная война
Шрифт:
Со следующего яруса, самого высокого у южных ворот, лучники выпустили град стрел. Большая часть из них клацнула по поднятым щитам, не причинив никакого вреда. Некоторые достигли цели через щели и вонзились в незащищенные шеи солдат. Но остальные солдаты, закованные в тяжелые доспехи, просто переступили через тела павших товарищей и продолжили беспощадный марш к городским воротам.
Командир отряда приказал снова выпустить стрелы.
Это было почти бесполезно. Солдат было куда больше, чем стрел. Внешняя оборона Синегарда была в лучшем случае непрочной. Сработали
Оставалось только ждать. Ждать, пока проломят ворота, пока не раздастся чудовищный треск. Пока не прозвучит гонг, оповещая всех, кто еще не знает, что Федерация прорвалась за стены. Что Федерация уже в Синегарде.
Враги шли под какофонию пушек и ракет, которые бомбардировали оборонительные сооружения Синегарда.
Ворота подались и сломались.
Мугенцы хлынули внутрь, словно муравьиный рой, словно туча шершней, неотвратимо, бесконечным потоком.
Мы не можем победить. Рин стояла, опустив меч, оглушенная отчаянием. Какой смысл сражаться? Через несколько секунд или минут это может стать ее смертным приговором, а к концу ночи она точно будет мертва, окровавленное растерзанное тело будет валяться на земле, и уже ничто не будет иметь значения…
Это сражение не похоже на битвы из легенд, где число врагов не имеет значения, когда кучка воинов вроде Триумвирата расправляется с целым легионом. И не важно, насколько отточена техника, сейчас имеет значение только численное преимущество.
И оно не за синегардцами.
Рин понурила голову, наблюдая за продвижением солдат в броне, шеренги и колонны растянулись до бесконечности.
«Я здесь умру, — поняла она. — Они вырежут всех».
— Рин!
Катай с силой толкнул ее, и Рин отшатнулась, а топор вонзился в стену, в то место, где только что была ее голова.
Солдат выдернул топор из стены и снова швырнул его в них, но на этот раз Рин отбила топор мечом. От удара по венам растекся адреналин.
Страх невозможно искоренить. Как и волю к жизни.
Рин нырнула под руку солдата и вонзила меч в мягкое углубление под его подбородком, не защищенное шлемом. Она прорезала жир и сухожилия и ощутила, как острие меча проткнуло язык и прошло дальше, к мозгу, разрезав сонную артерию. Ее рука до локтя вымокла в крови. Солдат дернулся и упал на Рин.
«Он мертв, — тупо подумала она. — Я его убила».
Несмотря на все боевые тренировки, Рин никогда не задумывалась о том, каково это — лишить кого-то жизни. Вскрыть артерию, а не просто сделать вид. Так переломать все тело, что оно перестанет функционировать и навсегда застынет.
В академии их учили, как побороть противника. Тренировали драться против друзей. Они действовали в рамках строгих правил, под присмотром наставников, чтобы избежать увечий. Несмотря на все разговоры и теорию, их не готовили по-настоящему убивать.
Рин думала, что почувствует, как жизнь покидает тело жертвы. Думала, что отметит это событие чем-то более существенным, чем мысль: «Один готов, а впереди
Но она не чувствовала ничего. Лишь недолгий шок, а потом мрачное осознание, что придется делать это снова, снова и снова.
Она вытащила оружие из глотки солдата, как раз перед тем, как над головой просвистел меч. Рин подняла свой и отразила удар. И нанесла еще один. И снова пролилась кровь.
Во второй раз было не легче.
Все вокруг заполонили солдаты Федерации. Выглядели они одинаковыми — идентичные шлемы, идентичная броня. Убьешь одного — и на его месте встанет другой.
У Рин не было времени на размышления в разгар схватки. Она дралась машинально. Каждое действие требовало реакции. Она больше не видела Катая, он исчез в океане тел, клацающего металла и факелов.
Сражаться с Федерацией — совершенно не то же самое, что драться на ринге. У Рин не было практики в таких битвах. Враги появлялись со всех сторон, и победа над одним оппонентом ничуть не приближала к победе в сражении.
В Федерации не было боевых искусств. Солдаты двигались угловато, заученными движениями. Предсказуемо. Но они знали, как драться в строю. После многолетней муштры они двигались скоординированно, как пчелы в улье. Они были лучше подготовлены. И лучше вооружены.
Федерация дралась без элегантности. Просто ожесточенно. И ее солдаты не боялись смерти. Если их ранили, они падали, и другие переступали через тела. Они были беспощадны. Их было так много.
Я умру.
Если только. Если только…
Маковые зерна в кармане взывали к тому, чтобы их проглотить. Рин могла это сделать. Могла отправиться в Пантеон и вызвать богов. Какое имеют значение слова Цзяна, если они все равно погибнут?
Рин видела лицо Феникса и знала, какая сила у нее под рукой, стоит только попросить.
«Я сделаю тебя бесстрашной. Сделаю тебя легендой».
Она не хотела становиться легендой, она лишь хотела выжить. Больше всего на свете хотела выжить, и плевать на последствия. Если этого можно добиться, вызвав Феникса, так тому и быть. Сейчас, когда соотечественников и однокурсников разрубали на куски, предупреждение Цзяна ничего не значило, ведь каждая секунда могла оказаться последней. Если ей суждено умереть, то не так — жалкой и беспомощной.
У нее есть связь с богами.
Она умрет шаманом.
С колотящимся сердцем Рин нырнула за угол ворот, чтобы на несколько секунд скрыться от всех взглядов, опустила руку в карман и вытащила маковые зерна. И поднесла их к губам.
Но заколебалась.
Если она проглотит зерна, но ничего не выйдет, она точно погибнет. Она не может сражаться одурманенной наркотиками и с галлюцинациями.
Воздух прорезал звук горна. Рин вскинула голову. Это был сигнал бедствия со стороны восточных ворот.
Но у южных ворот не было войск. Повсюду царил кошмар. Врагов было втрое больше, и если никанцы бросят половину войск к восточным воротам, то Федерация спокойно войдет в город.