Оплодотворенная человеком-волком
Шрифт:
Я превращаю это в легкий поцелуй, насколько могу, прежде чем проскальзываю на свое место. Робби кладет салфетку на колени.
— Без бокала вина? — спрашиваю я. — Или пива?
Робби улыбается.
— Тебе нельзя алкоголь, и я понял, что был не очень внимателен к тебе. Решил, что тоже брошу пить, пока у тебя не родится ребенок.
О, боже. Это внимательно и мило, но этот жест он мог бы совершить несколько месяцев назад.
— Вау. Спасибо. Впрочем, тебе не обязательно этого делать. Меня это не беспокоит.
Он
— Солидарность. Кроме того, в последнее время у тебя такая классная задница от прогулок с Бумером, так что я, пожалуй, займусь бегом трусцой.
Я очень надеюсь, что он выполнит все эти новогодние обещания после того, как я скажу ему, что все кончено.
— Робби, — я должна сделать это сейчас, пока мы не закажем закуски и два блюда. Я оплачу счет, если потребуется, из чувства вины, но я бы предпочла не продолжать этот разговор дольше, чем необходимо. — Все это очень мило с твоей стороны, но в этом нет необходимости. То есть, я имею в виду, тебе определенно стоит побегать трусцой, если ты этого хочешь.
Он улыбается, и это пронзает меня изнутри.
— Мне просто кажется, что в последнее время мы видимся не так часто, и я подумал, не потому ли это, что ты чувствуешь себя одинокой во многих вещах.
Черт возьми. Он же не собирается, наконец, проявить ту эмоциональную глубину, на которую я все это время надеялся, не так ли?
— Робби… — я начинаю снова.
— Нет, нет. Я знаю, что ты через многое прошла, с болями и бессонницей, — говорит он. — И я чувствую, что мог бы быть гораздо более поддерживающим парнем.
Черт.
— Робби! — на этот раз я перебиваю его более решительно. Официант останавливается рядом с нашим столиком, и Робби хочет сделать заказ, когда я отмахиваюсь от него.
— Еще две минуты, — говорю я. — Я еще даже не успела взглянуть на меню, — когда официант уходит, у Робби удивленное выражение на лице. — Извини. Прежде чем ты продолжишь, мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Его лицо расслабляется.
— Дерьмо.
Никому из нас не нужно озвучивать это, чтобы он понял, что я собираюсь с ним расстаться. Это должно быть очевидно по моему лицу.
— Мне жаль, — говорю я. — Но кое-что произошло, и…
— Что за кое-что? — спрашивает он, и я уже слышу, как его голос срывается. Я не могу смотреть в его огромные каре-зеленые глаза прямо сейчас.
— Я не рассказала тебе всего, — я сплетаю руки перед собой и вместо этого смотрю на них сверху вниз. — Я ношу не просто обычного человеческого ребенка. Я ношу… ребенка человека-волка.
Мне не нужно поднимать взгляд, чтобы представить выражение его лица.
— И, эм, — продолжаю я, решив, что с таким же успехом могу просто сорвать пластырь, — я спала с ним. С отцом ребенка. Прошлой ночью.
Наконец, я поднимаю глаза и вижу, что Робби… не шокирован. Если уж на то пошло, он ранен.
А
— Ты лгала мне? — спрашивает он, его щеки уже розовеют. — О ребенке?
— Прости, — я сжимаю руки в кулаки, мне трудно продолжать смотреть на него. — Я не хотела, чтобы ты…
— Осуждал тебя? Но ты не дала мне шанса, не так ли? А потом ты… — он замолкает, его лицо краснеет еще больше, а губы кривятся. — Потом ты трахнулась с ним?
Он говорит это достаточно громко, чтобы я пригнула голову и махнула ему рукой.
— Потише, — шиплю я.
— Нет, — он сдергивает салфетку с колен и бросает на стол, его глаза сузились в смертельном блеске. — Ты привела меня сюда, чтобы сказать, что лгала мне месяцами, а потом еще и изменила мне? — он встает, отбрасывая меню. Другие люди в ресторане отрываются от еды, когда Робби устраивает сцену. — Хорошо, что я не заказал выпивку, — говорит он, и на его лице появляется выражение отвращения, которого я никогда раньше не видела. Я даже не знала, что Робби способен на такое.
С этими словами он проходит мимо меня, выходя из ресторана. Я потрясена, обнаружив, что в уголках моих глаз скопились слезы и грозят вот-вот скатиться.
Я знала, что все пойдет плохо, но не могла предсказать, насколько. Робби был рядом со мной, и я отплатила ему самым худшим из возможных способов.
Блин, я была такой сукой.
Я опускаю голову на руки и плачу. Официант избегает меня, а другие посетители пялятся, пока я выплескиваю все это прямо за столом. В конце концов, я делаю заказ гирос на вынос и тащусь домой, чувствуя себя отбросом общества.
Робби никогда не простит меня, я уверена в этом. Я надеялась, что мы сможем остаться друзьями, но я не знаю, откуда у меня этот бред. Конечно, он не захотел бы иметь со мной ничего общего после того, как я его предала.
Я не ожидала, что прощаться будет так больно, и жалею, что не сделала все это по-другому.
Черт возьми, Расс. Почему он должен быть таким чертовски горячим? Почему его тело решило, что я принадлежу ему? Почему мое предало меня, желая его в ответ?
Если бы я только подумала пять секунд, может быть.
Все могло бы быть намного проще. Я должна была родить этого ребенка, отдать его, а затем двигаться дальше по жизни. Таков был план, такова была сделка. Я точно не подписывалась на то, чтобы быть парой человека-волка и растить с ним этого ребенка.
Но у меня скручивает живот при одной мысли о том, что я больше его не увижу, о том, что я отдам ему этого ребенка и уйду.
Я знала, что после этого Робби разозлится. Он будет проклинать меня и слишком много пить со своими друзьями. Но он будет двигаться дальше, найдет другую девушку и, возможно, когда-нибудь обретет собственное счастье.