Оракул
Шрифт:
– Клянусь тебе, Адольф Гитлер, – произнес он, и в его светлых глазах заплясало бесовское пламя. – Клянусь тебе, Адольф Гитлер, фюрер и канцлер Германского рейха, быть верным и мужественным до конца. Клянусь служить тебе всею жизнью и смертью…
И когда стихли слова клятвы, магистр поднял над головой Вайстора два скрещенных меча. В дрожащем свете факелов он казался черной руной, магическим ключом для вызывания духов. Тяжелые кованые лезвия плашмя легли на плечи Вайстора.
В тишине подземелья послышались легкие шаги и шелест одежды, похожий на журчание
– О Путник, ныне стоишь ты перед Крестом Мечей , – пела незримая жрица. – Отсюда Святая Стрела поведет тебя в край ледяного молчания…
Она вошла в зал, закутанная в белый плащ, остановилась напротив Вайстора и протянула ему дымящуюся чашу-череп. Вайстор втянул горьковатый винный запах и коснулся губами обжигающего напитка, похожего на расплавленное золото.
– Это чаша Молний, горький напиток Бальдра, – низким певучим голосом произнесла Белая Дама и долгим поцелуем выпила с губ Вайстора остатки горячего вина.
Опустив чашу на костяную треногу, Белая Дама коснулась губами его лба и выемки между ключиц. Опустилась на колени.
Магистр накрыл голову Вайстора знаменем, и созвездие факелов померкло. Последовало шесть тонких болезненных уколов в места поцелуев жрицы. Меч Крови наносил ему легкие раны, приучая металл к крови хозяина.
В наступившей тьме Вайстор чуял, как что-то скользкое заползает под кожу через раны, проколотые острием меча, и шевелится там, похожее на ледяного змея. Тихий голос Магистра казался его шипением:
– Мир – горнило огня и льда. Война – горнило жизни и смерти. Сегодня ночь распятия, христианская Пасха. И это великий знак на нашем пути! Тайное пророчество нашего ордена гласит: новая раса возникнет в святом горниле Грааля. Если в ночь распятия Копье Судьбы погрузить в сосуд, полный чистой крови лучшего из нас, то возникнет человек новой расы. Этот день и час пробил! Ар! Эх! Ис! Ос! Ур!
Воздух вокруг Вайстора раскалился. Чертог наполнился назойливым звоном. Вспухшие жилы были готовы лопнуть от напряжения. Магистр слегка коснулся лезвием правой кисти Вайстора, и из разрезанного запястья в чашу с расплавленным золотом брызнула кровь.
– Грааль полон, – прошептал Магистр.
Он поставил чашу на столик-алтарь и склонился над бронзовым ящиком с Копьем. Двигая бронзовые колесики, он стал набирать код. Вайстор жадно ловил скрип бронзовых петель. Дрогнули стальные пружины, и крышка откинулась с низким, но мелодичным звоном.
– Дьявол! – почти по-женски визгнул Магистр. – Проклятие! Вы притащили не тот ящик!
Он сорвал маску. Под стальным тевтонским шлемом скрывался личный адъютант Геббельса гауптштурмфюрер СС Ганс Швегерманн, один из двадцати пяти адъютантов, покинувших Берлин прошлой ночью.
– Здесь какая-то дрянь… Где Копье? Вайстор, на бирке ваше имя…
Голый Вайстор стоял на коленях перед саркофагом, набитым хлопковой ватой и битым стеклом. Звериный вибрирующий рык рвался из его горла, опустошая грудь. Казалось, его виски вот-вот лопнут и расплещут кипящий от ужаса мозг.
– Должно быть, копье осталось там… в другом ящике… в замке Альтайн, – прошептал Вайстор.
– Мерзавцы, ничего не могут сделать как надо, – с ненавистью прошипел Швегерманн. – Я должен доложить фюреру.
– Я знаю, что у Копья есть дубликаты, – по слогам вывел Вайстор.
Его язык едва шевелился, и каждое слово давалось с болью и судорогами.
– Дубликаты? – презрительно скривился гауптштурмфюрер. – У святыни Рейха не может быть дубликатов. Вам, именно вам, барон фон Вайстор, было доверено спасение истинного Копья, а вы провалили задание. Я всегда знал, что голова аристократа создана только для того, чтобы шляпу не сдувало ветром.
Вайстор молча кусал губы, как мальчишка под розгами. Этот выскочка Швегерманн так и остался плебеем, парнем с рабочей окраины. Хорст не раз слышал его рассказы о том, что его мать умерла от голода во время депрессии, отец покончил с собой и четверо братьев Ганса выросли буквально на помойке, навсегда сохранив одинаковую ненависть и к еврейским кошелькам, и к родовитой крови аристократов.
– Теперь я понимаю, ящики были перепутаны, и Копье осталось в подвале Альтайна! – Вайстор хлопнул себя по лбу. – Скажите мне код замка, и через сутки я доставлю Копье на своей груди!
– Ладно, будь по-вашему! – ответил Швегерманн, кладя конец распре.
Пока в зале приготовлений Вайстор надевал белье и застегивал мундир, гауптштурмфюрер, не меняя брезгливой мины, продиктовал код из восьми цифр, настолько простых, что Вайстор запомнил их сразу.
– Но ведь этот же код уже используется? – насторожился он.
Код ящика и впрямь совпадал с входным кодом энигмы Конвоя фюрера, и Вайстору были известны эти цифры.
– Да вы правы, Вайстор, по совету нашего Магистра, мы разработали систему кодов на основе рунического круга профессора Вирта, того самого, что искал ангельский язык. Таким образом нам помогают сами ангелы.
– Что-то плохо они нам помогают, – заметил Вайстор, застегивая серебряную пуговку под воротником мундира.
Глава 12
Черная свеча
Тают свечи, но не стеарином,
А банальным жиром человечьим.
29 апреля 1945 г. Бункер Гитлера.
В полночь в бункере погас свет и завыла пожарная сирена. Тревога оказалась ложной, но подачу света восстановить не удалось. Авария застала адъютанта Отто Гюнше на дежурстве рядом с кабинетом фюрера. Это был светловолосый парень с открытым, располагающим лицом. Долгое затворничество в бункере смыло сельский румянец со щек Гюнше, но он был по-прежнему бодр и всем своим существом предан фюреру.