Оранж
Шрифт:
В колёсных полосках давнишний палас.
На окнах фольга и пыльца серебрятся.
Развес паутин не нервирует глаз.
Повязка пиратская ждёт развязаться.
Обойные стены – пергаментный шлейф.
На войлочных тапках лишь капли и дырки.
В квартире постельный, желаемый дрейф.
Полотнища штор, как листочки копирки.
Ржавеет
Труба не дымит, ожидая ноябрь.
Кирпичной оградой свободно обжат.
В углу черенки от поломанных швабр.
Погас лунный лик, что считал маяком.
Ватинные тучи скрывают светило.
Я греюсь последним дрянным коньяком.
Спиртую пропито-багряные жилы.
Чахоточный дух петербуржит во мгле.
Морские просторы слегка просолили.
Я с детских пелёнок бытую в говне.
Меня инвалидом, ненужным родили.
Я вынужден жить. Я воспитан в Христе.
Колясочный скрип – моя музыка жизни.
О здравых, цветных не терплю новостей.
Родивших клясть буду до жаждемой тризны.
Fucking dog
(or m
а
n)
Пёс чествует низость и дурость начальства,
объедки лобзает, ест как благодать,
гоняет котов и завидует братству,
и спит на снегу, как спала его мать.
За миску подсохшей, безмасляной каши
он взвоет, споёт или сук принесёт.
Ему похваленье хозяйское слаже,
чем корм заграничный и плотность ворот.
Зверёк он покладистый и раболепный,
бесхвостый, безухий и драный с боков,
а костью манимый станцует балетно,
послушный приказу озвученных слов.
Прислужливый норов – униженный статус.
Однажды холопу настанет пора -
его задерут или волки, иль страус,
иль сдохнет у ног господина двора.
Единственный, кто готов принять бой
Полки чернозёмные нас атакуют,
сияя белками разгневанных глаз,
сверкают монистами и негодуют,
пророчат густой, разрушаемый час.
Их
Кидаются к цели, как тысячи львов.
Сияют мечи, будто атомный гафний.
Кагальной ордой застилают покров.
Сердитое полчище мчится так грозно,
неистово мечет железистый град,
завзятые воины гудят громоносно,
ведя к нашим стенам громадный отряд.
Тьма копий и стрел искололи всё небо,
стараясь поджечь защищаемый форт.
Бегут в своих перьях, как будто бы в шлемах,
уверовав в силу тотемных красот.
Туземцы хотят уничтожить пришедших,
убить новосёлов, что портят ландшафт,
изжить колонистов, заразы принесших,
создавших тут рабство и дюжину шахт.
Союзы племён несогласных и жарких,
хранящих традиции, истинный быт,
какие отвергли угрозы, подарки,
несутся нас резать, сжигать и кровить.
Щиты так зеркально и ядерно светят.
Враги подступают к преградам и рву.
Собратья от страха бегут или бредят.
Лишь я одиноко, как буйвол, реву!
Вулканный замок
Как шторм водяной заливает предгорья,
мечтая вулкан затопить от основ,
к жерлу подступают военные поры.
Так к замку идут поголовья бойцов.
Текут снизу вверх, нарушая законы,
взбираются кверху густые ряды,
чьи кличи, как жуткие, липкие тонны,
шумят, как потоки бурлящей воды.
Движенье стремительно, бесповоротно,
как божий потоп, но идущий с низов.
Округа под бурей, стихиею водной.
Близки окруженье, осада с боков.
Захвачен простор, и идёт продолженье.
Ограды разрушены, вал разрыхлён.
Нас скоро проглотит людское броженье.
И сильный оплот будет вмиг погребён.
Коричневое вещество в красивой упаковке
Яркая ширма прикроет помойку,