Орбита мира
Шрифт:
– Жарко, - сказал он, повернулся к иллюминатору и осёкся.
– Эй, - Степняков его молчание понял однозначно, пусть и совершенно неверно.
– This is ground control to major Tom!
Шутка не удалась. Шарик воды ударился о лицо бортинженера и растёкся по нему дрожащей лужицей.
– Командир, - Юлий Бороденко спазматически размазал воду по лицу и скорей просипел, чем сказал.
– Посмотри в окошко. Немедленно.
– Что там?
– начал было Никитин и тоже осёкся. Внизу проплывал знакомый пейзаж американского материка. Только вот на месте стартового комплекса мыса Канаверал оказались различимые даже с орбиты плеши. Совсем такие же, какие частенько показывали любопытному гражданскому специалисту военные члены экипажа на месте старых полигонов.
– Это чего?
– обалдело повторил Бороденко.
– Командир, мы что, ядерную войну проспали?
– Они старые, - вмешался Степняков.
– Несколько лет, минимум. Командир, ты про ту железяку, что мы испытывали, сам вообще чего знаешь?
– Широкодиапазонный подавитель с некоторыми дополнительными возможностями. Новый и жутко секретный, - признался Никитин.
– Мы им под конец программы должны были имитатор боеголовки убить. И учтите, я вам этого не говорил. Машину времени испытывать точно не требовали.
– И что теперь?
– осторожно поинтересовался Бороденко.
– Если там внизу правда война? Будем им межконтинентальные ракеты давить?
– Не будем, - отрезал Никитин.
– Если ты забыл, установки тоже больше нет.
– Приехали, - выдохнул Бороденко.
– Да нету внизу никакой войны, - поспешил успокоить его Степняков.
– Орландо на месте, даже порты рядом все целы! Бомби там кого-то всерьёз, всё побережье в мелкую дырочку оказалось. Просто вместо Канаверала заброшенный ядерный полигон.
– Хрень какая-то!
– Бороденко потряс головой так, будто от этого ситуация за иллюминатором могла волшебным образом измениться, но вместо этого только расплескал ворох мелких капелек воды по сторонам.
– Хрень, не хрень, - Никитин поспешил урегулировать неприятную ситуацию, - но как ваш командир я сначала требую восстановить минимальную живучесть станции, а потом - дальнюю связь. Гадать здесь бесполезно, знать нужно. Так что доедаем, и за работу.
– Е-есть, - Бороденко нашёл в себе достаточно сил, чтобы оторвать взгляд от иллюминатора.
Крайне вовремя. Желанием запускать по новой цикл неудобных вопросов без малейшей возможности быстрого ответа командир экипажа отнюдь не горел. Было у него подозрение, что если посмотреть вниз хотя бы через хороший фотоаппарат, новых вопросов появится куда больше, чем ответов. Пришлось торопливо занять подчинённых делом.
Благо, дело стало вопросом жизни и смерти в буквальном смысле этого слова. Капризный "Электрон" вновь показал себя изрядной дрянью - и наотрез отказывался приходить в себя. Время шло, а штатная система жизнеобеспечения станции так и не собиралась оживать.
– Придётся её разбирать и осматривать каждую деталь и каждый отдельный контакт, - решил Никитин.
– Вот уж спасибо, - недовольно пробормотал Бороденко и, уже громче, добавил: - Айболит, проверь, как там шашка в регенераторе.
– Лечу, - торопливо согласился медик. Признаваться в том, что ему самому давно уже не по себе, не хотелось. Мир вокруг сжался до крохотного жилого объёма, после катастрофы способного убить своих обитателей куда больше чем одним способом - и порождало это в пока что самом бесполезном из всего экипажа специалисте далеко не лучшие эмоции.
Кислородная шашка горела неторопливо, как и положено. В атмосферу станции активно шёл кислород. Вспоминать, что углекислый газ при этом так и оставался на станции, не хотелось.
Валентин Степняков нервничал - и впервые за время пребывания в космосе поймал себя на мысли о том, что хочет жрать. Не мешали даже реакция организма на постоянную невесомость и душная и горячая атмосфера станции.
– Спишем на обстоятельства, - пробормотал он, и ухватил пакетик с порционным хлебом из укладки пищевого блока.
Чтобы не крошить, медик подобрался к самому иллюминатору, аккуратно ободрал упаковку, машинально поднял голову и замер.
С другой стороны иллюминатора, на минимальном удалении от станции висел хищного вида клиновидный аппарат. Маленький, размером не сильно больше "Союза", но явно самого предосудительного назначения. Буквы USAF и белые звёзды на боках и плоскостях неизвестной машины свидетельствовали об этом крайне убедительно - как и настоящая турель в распахнутом люке на "спине" космоплана. Помимо набора окуляров, целого куста неизвестно для чего нужных антенн и небольшого прожектора, нашёлся в ней и продолговатый кожух с откинутым в сторону защитным колпачком.
Ствол чего-то малокалиберного, но совершенно однозначно стрелкового, перепутать с прибором мирного назначения и при всём желании не вышло.
– Звёздные войны?
– не поверил Степняков.
– Да ладно?
Словно в ответ, машина за иллюминатором очень знакомо фыркнула столбами газа из маневровых двигателей и неторопливо пошла заваливаться куда-то в сторону.
– Эй, ты куда?
– не выдержал Степняков и заорал так, будто неизвестный пилот действительно мог его услышать.
– А ну стоять, падла носатая!
– Айболит, чего орёшь?
– устало поинтересовался Никитин из глубины отсека.
– У тебя сок в пакете забродил там, что ли?
– Космоплан там у меня. Американский. Я такого никогда в жизни ещё не видел, - ответил Степняков. И совершенно обалдело закончил: - Военный.
Глава 4
– Парсек-четыре - Заре, - Васильев убрал руку с контрольной панели, и теперь лишь слушал, как гудят системы жизнеобеспечения в кабине.
– Первый импульс коррекции завершён успешно. Ждём дальнейших указаний.