Орден Благочестия. Еретики

Бодарацкая Анна

Цайрус расположился на одной из скамей, спиной к столу, и пристально наблюдал за священником, пока тот не сел напротив.

– Так зачем вы здесь, господин приор?..

– Есть предположения?

– Я бы подумал, что Ордену не понравился размер уплаченной мной подати, - осторожно заметил Лаэллис, - если это могло бы заинтересовать приора...

Цайрус рассмеялся. Это прозвучало очень странно, холодно и равнодушно, как будто ему вовсе и не хотелось, но казалось уместным сейчас рассмеяться.

– Вы правы, с этим

разберутся и другие, - заметил он, и на его губах скользнула ледяная усмешка.
– А я пришёл к вам... м, пожалуй, по личному делу.

– Я слушаю.

– У вас две дочери?..
– голос приора звучал так мягко и вежливо, что священник не мог не испугаться.

– Да, - нахмурился он.

– Ниневия и Дея, насколько я успел узнать. Они... родные ваши дети?

– Нет. Я удочерил их много лет назад.

– Обеих?

– Да.

– В Нэвосе?

– Да.

– Почему именно там?

– Потому что я жил там!
– Лаэллис произнёс это слишком торопливо и раздражённо, начиная беспокоиться от странных вопросов. Взглянув в серо-зелёные глаза приора, священник понял, что повышать голос было ошибкой.

– Логично, - ещё мягче, чем прежде, даже ласково произнёс Цайрус, но во взгляде засверкал недобрый огонёк.
– Весьма убедительный довод. Сколько лет девочкам?

– Восемнадцать и шестнадцать.

– Вы в этом уверены?

– Да!

– Стало быть, вы знаете их точные даты рождения. Вы были знакомы с их... как бы это сказать... кровными родственниками?

– Да!

– Расскажите мне о них. И том как, когда, при каких обстоятельствах девочки попали к вам.

– Я не понимаю, почему это вообще вас интересует.

– Их родители мертвы?

– Да.

– При каких обстоятельствах они погибли?

– Отец Деи погиб на войне с Лангером, а мать умерла при родах. Близких родственников у них не было, и мы взяли девочку себе...

– А Ниневия?..

Лаэллис нахмурился, отворачиваясь и сверля недовольным взглядом подоконник. Приор терпеливо ждал, пока священник не ответил:

– Я не знаю.

– Я не люблю, когда люди врут, господин священник. Разве наша вера не осуждает ложь?.. Как звали мать девочки - Милла?

Лаэллис кивнул.

– А отца - Сагар?..

– Я не знаю, - ещё раз попытался избежать необходимости ответа Лаэллис.

– Можете не отвечать, я и так знаю. Ответьте мне на другой вопрос: знает ли сам Сагар, что его дочь воспитывается у вас?

– Нет.

– Вы уверены в своём ответе?

– Совершенно.

– Возможно, вам удобнее будет поговорить в крепости Ордена? Или, раз вы ничего не знаете... может быть, мне стоит лучше поговорить с вашей женой? Или с самой Ниневией?
– голос Цайруса стал настолько ласковым и доброжелательным, что впору было бежать.

– Сагар не знает, что Нини жива, - твёрдо сказал Лаэллис.
– Не может знать.

– Вы знали,

что она его дочь, - поднеся ладонь к лицу и задумчиво потирая щёку тонкими пальцами, произнёс Цайрус.
– И знали, что дети Жнецов...

– Она не унаследовала Дара!
– возразил Лаэллис.
– Нини - обычная девочка...

– И тем не менее, вы должны были отдать её Ордену. Как и доложить о том, что Жнец... Хм, а сама девочка - сколько ей было лет?

– Семь...

– То есть она, скорее всего, помнит своих родителей.

– Не Сагара! Милла всегда... Нини всегда сидела у нас, с моей женой, когда... когда Сагар приходил к Милле. Думаю, она и не видела его ни разу!

– Ах, вот как.

– Это было так давно, - с надеждой произнёс Лаэллис.
– Нини ничего не помнит... Она зовёт родителями нас с женой! Она... так давно... Вы же не хотите...

– О, нет, - вполне благодушно заверил Цайрус, поднимаясь. - Не беспокойтесь. Собственно, я узнал всё что хотел. Мне пора. До встречи, господин Ашани. Ещё увидимся.

Лаэллис не встал проводить приора. Задумчиво разглядывая узоры древесины на ножке стола, он шевельнулся лишь тогда, когда в прихожей стукнула дверь.

***

Когда Рихо проснулся, в тесной комнате было ещё темно. Сквозь прорези в задвинутых ставнях просачивался белёсый лунный свет; утро ещё не начиналось. Кое-как привыкнув к сумраку, Рихо приподнялся и попытался сесть. Измученное тело не хотело слушаться. Голова кружилась, и, хотя Рихо вскоре сумел сползти с кровати и подняться, на ногах он продержался лишь несколько мгновений. Не справившись с собой, юный Жнец рухнул на пол.

Тихо выругавшись, Рихо сел, опираясь спиной на кровать, и прислушался. Судя по царившей по-прежнему тишине, его падение никого не разбудило. Повернувшись к окну, Рихо невесело усмехнулся.

Уйти сейчас невозможно. Он ещё слишком слаб.

Выбраться наружу Рихо всё же вскоре смог. Тихо миновал прихожую, опираясь на стены и мебель, стараясь ничего не уронить; почти бесшумно выскользнул сквозь входную дверь, только скрипнув тяжёлым засовом. Тёплый, пахнущий дровами и золой запах дома сменился на свежий и влажный воздух предрассветной поры. Жители Амриты всё ещё безмятежно спали в своих домах, окутанных ночным туманом.

Амрита была крупным селом, одним из крупнейших в Нэвосском приорате. Не меньше четырёх десятков дворов расположилось на холмах; с одного края поселение огораживала полноводная река, полная рыбы, с другой - край безграничного Нэвосского леса, всегда богатого на дичь, грибы и ягоды. На праздники в Амрите собирались жители и всех близлежащих деревень, чтобы посетить единственную на всю округу церквушку; а во время осенней ярмарки здесь бывали купцы и из соседнего Нэвоса, и из других городов.