Орден геноцида
Шрифт:
Если никто, то мы. Если не мы, то кто?
— У нас оружие и магия — продержимся.
Честно говоря, говорил я куда увереннее, чем сейчас себя чувствовал, но не перед крестьянином же свои страхи показывать?
— А ещё — мы князю слово давали. Такая у нас служба.
— Понял, вашбродь, — кивнул крестьянин, а затем свистнул и повернул голову назад. — Гришка! За старшего остаёшься, баб и детишек поведёшь. Пахома, Ивана и Митяя возьмёшь. Остальные — поворачиваем обратно!
— Не стоит, — покачал я головой. — Куда вам воевать-то?
— Не извольте беспокоиться, вашбродь, — ухмыльнулся мужик. — К охоте привычны —
— Как звать?
— Аристархом кличут, вашбродь.
— А по батюшке?
— Семёнычем.
— Аристарх Семёнович, — вздохнул я. — Воля, конечно, ваша, но кто с нами пойдёт — не все вернутся. Жарко будет, очень жарко… Понимаешь меня?
— Понимаю, вашбродь, — кивнул мужик. — И что чем дольше мы там стоять будем, тем вернее наши родные спасутся. Мы бы и сами остались… Но куда нам с десятком винтовок супротив такого полчища?
— Уговаривать не буду, — бросил я. — Давайте за нами, значит.
Так нас стало пятнадцать.
Лошади у деревенских были похуже наших, так что к деревне мы подошли где-то на полчаса позже ожидаемого. Неприятно, конечно, но десять пар рабочих рук — есть десять пар…
Кривой Ручей стоял покинутым, и как всякое покинутое поселение навевал тоску. Всюду были раскиданы брошенные впопыхах пожитки, где-то надрывал глотку старый петух — лошадей и коров крестьяне с собой забрали, а вот мелкий скот могли и бросить. Жалко, но свою жизнь-то ещё жальче.
Наше пополнение начало было зыркать по сторонам в поисках плохо лежащего добра — вполне нормальная крестьянская привычка, чтобы хорошие вещи без дела не пропадали, но Аристарх на них цыкнул, и мародёрство закончилось, толком не начавшись.
— Аристарх Семёнович, помогите разгрузить лошадей, — произнёс я, спрыгивая с лошади и придерживая висящие на поясе ножны с палашом. — Вилли, наметь нам позиции и подготовь гандальв. Хильда, займись взрывчаткой — надо разместить её по периметру, если нас возьмут в кольцо…
В голову пришла внезапная, но вполне логичная мысль.
— Так, отставить. Пусть сначала пара человек пробежится по деревне — надо поискать гвозди и ткань, чтобы вот примерно такие мешки из них скрутить, — я показал руками размер. — Хильда, засыпешь в ткань пару пригоршней гвоздей… Не будет гвоздей — камешки мелкие сыпь, стекло битое, кирпич дроблёный. Сверху связку динамита, и закрепи его примерно в паре аршин над землёй. Поняла?
— Сделаю, — если сестра и была удивлена таким причудам минно-взрывного дела, то виду всё равно не показала. — А ты чем займёшься?
— Попробую пару ловушек установить, — ответил я и возвысил голос. — Время, время, господа! Его у нас не так много.
И я чувствовал это совершенно отчётливо — ощущение надвигающейся с севера угрозы становилось всё сильнее и сильнее.
Пока остальные разгружали припасы и возводили баррикады, я вышел за околицу деревни, прихватив с собой винтовку. Примкнул штык к «мосинке» и начал чертить на земле построения, напитывая их магической энергией.
Огненная ловушка, ледяная, земляная… Капля в море, но сейчас ничем нельзя было пренебрегать. Каждый выбитый гейст — это плюс какие-то доли процента к нашему выживанию. А ещё надо будет наложить укрепляющие чары на те дома, что мы решили использоваться в качестве опорных пунктов — избы крепкие, построены добротно, так что полевым блиндажам в
— Кооонниии! — проорала Вилли, обустраивающая себе место для стрельбы на крыше одного из крестьянских домов. — Там кто-то едет!
Вернулся к деревне, усилил зрение, высматривая, кого там гейсты несут… Да и ещё не со стороны Чердыни, а откуда-то с запада.
Десятка два человек, вооружённые, даже на лафете что-то тащат… Форма чёрная, военная. Дружинники? Нет, обшлаги и тульи не красные, а зелёные — значит, порубежники.
Вышли встретить.
Хильда и Вилли, правда, на всякий случай залегли на крышах — недавние события научили их держать ухо востро всегда и со всеми. Ну а я, думаю, если что — отмахаюсь… Заготовку щита и «белого пламени» на руку подвесил, револьвер в кобуре под рукой — прорвёмся.
— Вы чего, сигналов не видели, что ли?! — сходу наорал на нас молоденький офицер. — А ну немедля сваливайте отсюда — твари на подходе!
Ну да, вид у нас был не шибко презентабельный — десяток местных мужиков да я в своём потёртом кителе и дорожном плаще. Форма нам полагалась точно такая же, как и у порубежников, но мы её даже не шили — один хрен каждый год пришлось бы новый комплект заказывать. Ну вот или у Райнхарда есть мундир, а толку? Он же его тоже считай, что не носит — говорит, что в основном по лесам ходит и в лесу в мундире очень уж неудобно. Так-то да, там и правда сподручнее в более удобной одежде лазить, а форму денно и нощно пускай таскают те, кому это положено — дружинники там, порубежники…
— Обер-форестер Винтер, — представился я. — Свалить… не представляется возможным. Мы решили удерживать эту позицию до прихода подкрепления. А с кем, собственно, имею честь?
— Виноват, ваше благородие, не признал, — офицер спрыгнул с коня, подошёл ближе и коротко отсалютовал. — Корнет Латышев, к вашим услугам. Возвращались с задания-с, а ночью сигнал увидели. Сколько вас?
Говорил офицер уважительно, хотя и был лет на пять постарше меня, но, скорее всего — из неблагородных. А о Винтерах тут каждая собака по-хорошему пусть и не знала, но слышала. Ну, может, и не прям каждая, но уж «сторожевая» или «цепная» — наверняка.
— Пятнадцать стрелков, из них три мага, считая меня, — ответил я. — Есть ручной пулемёт и динамит — сейчас минируем периметр. А у вас?
— Два десятка стрелков, два станковых пулемёта и лёгкая пушка Барановского, — корнет изрядно повеселел. — Кажись, живём, ваше благородие, а?
— Лучше, чем было, — скупо улыбнулся я.
И правда — живём. И даже может быть — ещё поживём.
Глава 28
— …Благословен Ормузд, милостивый и милосердный… — бормотал я, раскладывая около себя обоймы с патронами для винтовки. — Надежда моя и опора, защита моя и твердыня… Милость моя и ограждение, прибежище и избавитель, щит мой…