Орден геноцида

Ким Сергей Александрович

Следов осколков нет, пламя угасло быстро, разрушения относительно небольшие — значит ударили магией, а не снарядом. Магия огня, ранг шестой-седьмой, не выше — вполне типичные чары типичного армейского колдуна…

Я встаю и делаю несколько шагов. Прохожу мимо старого комода — две ножки обломаны, ящики вывалились. Сверху — толстый слой пыли и занесённые ветром листья.

Сметаю их рукой.

Рисунок. Старый рисунок, когда-то сделанный

Вилли.

Касаюсь его, чувствуя под пальцами лёгкое покалывание. Детская спонтанная магия иногда бывает очень долговечна и непредсказуема…

Не глядя, захватываю узор чар, превращая его в построение. Не глядя, правлю его…

Взгляд цепляется за короткий отблеск чего-то блестящего.

Сметаю листья и достаю из-под них фотографию в треснувшей рамке и с расколотым стеклом.

Райнхард по центру — чисто выбритый, с причёсанными волосами, одетый в чёрный военный мундир. Левая рука — на эфесе палаша. Непривычно, но не мрачен — скорее просто серьёзен и собран. Настоящий Глава клана!.. Такой и среди императоров и королей не потеряется.

По правую руку от дяди — я. Мне здесь… Четырнадцать? Пятнадцать? Тоже чёрный мундир, палаш — ещё слегка великоватый для меня. Ну и глупая же у меня рожа была…

Перед нами на стульях — Хильда и Вилли. Обе в строгих тёмных платьях с глухим воротом и совсем небольшим вырезом — моду на голые плечи Райнхард категорически не одобрял. Хильда, помнится, всего пару раз это платье надела — уже через год не смогла затянуть корсет, даже полностью выдохнув. Росла она тогда как на дрожжах и сразу везде, да…

Вилли — лет двенадцать-тринадцать, совсем ещё ребёнок. И потому она единственная, кто широко и по-детски открыто улыбается на этой фотографии.

Я провожу по стеклу пальцами.

Не знаю, где Хильда и жива ли она вообще… Пятнадцать лет прошло с тех пор, как я видел её в последний раз. Расстались мы… не лучшим образом. И с её словом, что в следующую нашу встречу она меня убьёт.

Райнхарда и Вилли — нет, и нет совершенно точно. Их могилы стоят рядом, хотя тела дяди так и не нашли.

Ну и, наконец, я.

Остался ли в живых? Сложный вопрос. Смотря что считать жизнью.

Пальцы сжались в кулак, скрипнула кожа перчатки, и я разбил стекло, доставая фотографию и убирая её во внутренний карман плаща.

— Что ты делаешь в нашем доме? — прорычал кто-то от входа.

Скосил глаза.

Дюжий мужик в облезлом тулупе и драных сапогах. Лохматый, до самых глаз заросший густой чёрной бородой…

Я втянул носом

воздух и отошёл от комода, неторопливым шагом направляясь к мужику.

— Ты кто такой вообще?! — взревел тот и выхватил из-за пояса ржавый топор.

Замахнулся…

Резкий удар по локтю, и я отбиваю руку с оружием в сторону, а сам выхватываю из кобуры наградной «маузер» и дважды стреляю мужику в грудь.

Из дырок в тулупе выплёскивает маслянистая чёрная жидкость. Из дырок в тулупе выплёскивает не кровь.

Хрип мужика превращается в низкий гортанный рык… А затем неизвестный валится на пол, когда его голова отделяется от тела.

Перешагиваю через начинающее стремительно разлагаться тело… Хотя, как это — стремительно? Всего лишь приходит в нормальное состояние для трупа, как минимум, недельной давности…

Из-за угла коридора на меня с визгом вылетает какая-то старуха с иззубренным кухонным ножом.

Воздушный кулак отбрасывает её к стене, а «маузер» выплёвывает две пули — одна в голову, вторая в сердце.

Спускаюсь по разбитой лестнице на первый этаж, рядом скатывается отрубленная голова старухи.

Отрубить голову. Да, именно. Самое надёжное средство в борьбе хоть с тварями,

Перед выходом ко мне спиной стоит ещё один… одна тварь. Женская фигура, пальто до пят, собранные в тугой узел на затылке грязно-рыжие волосы.

— Уходи, — шипящим голосом говорит тварь, поднимая руку и проводя ею по волосам. — Уходи, и я тебя не трону.

Молча нацеливаю пистолет ей в затылок… И в тот же момент она одним рывком распускает волосы и буквально тает в воздухе.

Пальто оседает на заваленный опавшими листьями пол…

Лёгкое колебание воздуха, мгновенно ставлю барьер слева от себя, и он тотчас же содрогается от удара. Бросаю «тройной клинок» — два лезвия в облаке пыли и щепок пробивают бревенчатую стену, а ещё одно влетает в дверной проём на кухню и с грохотом крушит что-то в другой комнате.

В воздухе остаётся лёгкий смазанный след из капелек чёрной маслянистой жидкости.

Ещё порыв воздуха.

Пригнуться. Шаг назад. Отклонить корпус вправо. Удар ногой — сапог бьёт по чему-то мягкому.

Блок снизу, выстрел перед собой.

Прямо из воздуха выплёскивается харз. Воздух разрывает вопль, полный боли.

Ещё удар ногой. Опавшие листья передо мной разлетаются в стороны, а стена содрогается от удара.