Орден Креста
Шрифт:
Стен нахмурился.
– Олли был моим хозяином, человеком который мог блокировать мои силы и которому я поклялся подчиняться, но его больше нет, а я готов слушать только тебя, поэтому я и оказался с тобой в одной палате.
У Стена закружилась голова.
– Ты должен принять меня...
Головокружение сменилось болью, а человеческий язык вдруг обратился языком тьмы.
– ..кхаркара имаро кирар...
Стенет Аврелар потерял сознание, или напротив провалился в свое собственное сознание и начал видеть странные картины.
Быть может, это
– Керхар, надеюсь ты еще не забыл, что не должен даже заикаться о моем существовании?
– спрашивал он у черноглазого мальчишки.
– Простите, господин, - отвечал ему Ричард, склонив почтительно голову.
– Я думал, что вам можно говорить все.
– Не называй меня господином, Керхар. Я такой же, как ты, а ты такой же, как я...
Рука Стенета коснулась лба юноши и тьма пламени на его пальцах, поглотила все окончательно.
***
Когда Стен вновь открыл глаза, было светло, а тело казалось полным сил. Он так внезапно очнулся, что тут же вскочил на кровати.
– Эй, тихо ты, - как и в прошлый раз раздался рядом голос Ричарда.
– Аккуратно, а то отключишься, как в прошлый раз, после разговора с врачом.
Стенет обернулся, чтобы взглянуть на собеседника. Он ожидал бесовских глаз и любой опасности, но рядом был только юноша с книгой. Ричард просто читал, устроившись на горе подушек. Цепи все еще держали его руки и ничто не говорило о том, что их ломали или мистическим образом сбрасывали.
– Как тебя зовут?
– спросил Стенет хмурясь.
– Ричард я. Тебе, что хуже стало?
– Нет, но... у тебя ведь есть другое имя, демоническое. Как тебя зовут, как демона?
Ричард рассмеялся.
– Батенька, ты что? Откуда я знаю? Не помню я ничего кроме своей жизни в теле человека. Ричард я.
– Но ты же знаешь язык темных, ты поешь песни теней...
Мальчишка пожал плечами.
– Когда я научусь понимать, что делаю, то обязательно расскажу об этом служителям ордена.
Стен замер. Не было похоже, что мальчишка сейчас врет или играет с ним, он явно ничего не понимал и даже испытывал неловкость от подобных вопросов.
– Погоди, после ухода Сморта мы с тобой не говорили?
– Нет, ты сразу уснул и спал почти весь день.
Стен сел на постель, не чувствуя ни малейшей слабости, размял правое плечо, ожидая легкую боль, но ничего кроме напряжения мышц не почувствовал. Это его удивило, он вновь посмотрел на Ричарда, что спокойно продолжал читать и все же решил его потревожить, задав собственный вопрос из столь реалистичного сна.
– Я наверно чего-то не понимаю, но разве темных держат на цепи?
Ричард посмотрел на него поверх страниц книги, затем все же отложил свое чтение и усмехнулся.
– А вдруг тьма заразна, возьму покусаю вас и вы тоже станете как я, а?
Стен понял всю свою бестактность, однако не представлял, как подобное можно спросить деликатно, оттого просто извинился, уверенно встал и вышел. Ему откровенно хотелось, как можно быстрее покинуть это место.
Казенное одеяние госпиталя никогда не казалось ему удобным, а палаты не вызывали ничего, кроме тоски. Оттого, он даже в юности спешил сбежать из этих стен, как бы не были тяжелы его раны. В постели его могла удержать лишь неспособность долго стоять на ногах, но это был совершенно другой случай. Теперь он был в полном порядке, потому в очередной раз подписал бумаги о своей добровольной выписке, облачился в потрепанную в бою сутану и покинул госпиталь.
Больше всего на свете он хотел бы просто поехать домой, однако должен был задержаться. Похороны епископа были назначены на завтра, и он считал, что должен быть на них, более того, было совершенно очевидно, что скоро состоится и собрание экзорцистов. Новый епископ должен быть избран.И он должен быть на этом собрании, как глава восточной ветви. Он понимал это, но совершенно не думал, ни о покойном, ни о том, что кто-то должен был занять это место, все эти мысли отступали на второй план. Все перекрывал бесконечный поток воспоминаний.
К несчастью, а может быть и к счастью, сердца разбиваются лишь однажды, после просто болят их осколки, но болят так сильно, словно оно разбилось вновь. Но эта боль лишь повторение, лишь память разбитого сердца.
Все проходит, скажете вы.
Да, возможно, но все же не все.
Есть боль, что угасает, есть раны, что излечиваются, однако нет такой силы, что собрала бы разбитый сосуд человеческой души.
К этой боли можно привыкнуть. С ней можно даже научиться жить. Можно забыть о ней, но рано или поздно она напомнит о себе вновь.
Сейчас разбитое сердце Стена болело сильнее прежнего. Ему посчастливилось быть крайне занятым, когда оно трещало и разваливалось. Тогда он едва замечал эту боль, словно глупое сердечное нытье. Теперь это была острая беспричинная болезненность, разрезающая его сознание.
Обнаженное, нутро расколотого сердца захлебнулось воздухом столицы. И теперь он, быстро погружаясь в тоску, спешил умчаться отсюда, как можно быстрее. Однако он не мог себе позволить просто сбежать. В нем жила потребность все доводить до конца, а значит, он должен был оказаться на собрании и если придется принять наличие своей собственной кандидатуры в списке претендентов, а после, отказавшись от подобного поста - удалиться восвояси.
Артэм, которого Стенет естественно поспешил забрать из приюта, никак не мог понять состояние отца и только наблюдал странные метания. То Стенет что-то рассказывал, то вдруг внезапно умолкал и уже не слышал сына. Он невольно ломал пальцы и то и дело, касался фляги, но тут же откладывал ее в сторону, пока и вовсе не вышвырнул из окна. Его даже не волновало, что этот уникальный предмет принадлежал когда-то его отцу, а рисунок на ней был сделан его дедом. Все это было неважно в потоке противоречивых эмоций и мыслей.