Орден Креста
Шрифт:
Как человек совестливый, Стенет искал в случившемся свою вину, пытаясь анализировать каждое слово. Он опасался, что мог тронуть слишком болезненную тему и тем самым травмировать парня своими глупыми вопросами и разговорами. Возвращаясь туда, где он остановился с сыном, Стен думал о том, как стоит искать Ричарда и стоит ли делать это самому, чтобы не измучить парня еще больше.
Вот только, поднявшись наверх, он услышал в своей комнате голоса и ускорил шаг, опасаясь, что кто-то недобрый мог проникнуть в комнату к его сыну. Хотя он хорошо знал Артэма, и для него было очевидно, что мальчик не пустил бы никого незнакомого или малоизвестного, но ведь кто-то мог ворваться и силой. Резко открыв дверь, он сразу услышал звонкий смех мальчика, сквозь который слышалось чье-то
– Как ты сюда попал?
– пораженно воскликнул Стенет, не скрывая своей радости.
– Я боялся, что вы уедете, - проговорил тихо юноша.
– Вы ведь не передумали?
– Нет, Ричард, я только что был в больнице и уже начал волноваться, что ты так внезапно исчез.
– А я спешил сюда.
Голос Ричарда дрожал, и он как никогда внимательно и открыто смотрел на собеседника.
– Я хочу рассказать всю правду.
Стен кивнул и посмотрел на Артэма, присев возле сына на корточки и стал думать о том, что сказать мальчику, чтобы его не обидеть.
– Ты хочешь, чтобы я ушел, потому что я маленький, а у вас взрослые разговоры?
– надувая губы, спросил Артэм, видя выражение лица своего отца.
Стен невольно улыбнулся и ласково потрепал волосы сына.
– Нет, я хотел попросить не смущать Ричарда, которому нужно рассказать кое-что очень личное.
Артэм посмотрел на юношу внимательно и, видя как тот нервно отводит взгляд, все же согласился пойти почитать книгу в соседней комнате.
Стен сел напротив и заговорил первым:
– Ты никогда не рассказывал о том, что случилось?
– Это никому не было нужно, - ответил парень, нервно ломая пальцы.
Он явно делал над собой усилие, заставляя себя быть честным. Просто Ричард был из тех людей, кого не поняли, а он так устал доказывать, что на его счет ошибаются, что стал именно таким, каким его считали и то только на первый взгляд. Жестокость, наглость и бесцеремонность были только его защитой, его притворным щитом обиженной натуры. Если обидеть первым, то колкость уже не так страшна. Если бросить язву, прежде чем тебя кто-то в чем-то обвинит, то можно смеяться наглым смехом виновного, а не дрожать о собственной беспомощности против несправедливости.
– Все началось еще тогда, когда на меня впервые напали. До этого момента я был просто ребенком с черными глазами. Я боялся этого мира и все меня пугало, но тот одержимый и его запах, когда его пальцы сомкнулись на моем горле, я даже обрадовался что, наконец, покину этот мир. Однако в следующий миг, я все вспомнил. Я больше не был тем мальчиком, который хотел исчезнуть. В моей голове от страха открылось все. Я отчетливо знал кто я, зачем и как я пришел в этот мир. Моя цель отчетливо была в моем сознании, и я точно знал, что жалкое создание передо мной не может мне помешать. Тогда я заговорил впервые и пока я говорил, я точно знал, что я делаю и как, но как только это существо ушло, оставив шлейф противной вони, я понял, что ничего не могу объяснить и даже вспомнить смысл того, что я говорил, но это пробуждение изменило меня. Я стал старше, я это чувствовал. Я меньше боялся и легче сносил отцовские побои, словно эта смертная часть истории действительно не имеет ни малейшего смысла. Но меня начали учить, и каждый раз когда я читал заклинение, активировал пентаграмму или запускал в движение энергию внутри себя, что-то просыпалось во мне и подобия смутных воспоминаний мерцали в моем сознании. Так я видел себя в двух разных темных ипостасях. Одна была почти как человеческая, но совсем не детская и глаза у меня действительно были черными, но иногда я терял эту форму превращаясь в бесформенное чудовище, по доброй воле становясь страшным существом, чтобы сражаться с такими же темными. Я воевал с ними по ту сторону, поверишь ты мне или нет, но я не вру. Тогда я действительно видел свои битвы против темных ради другого такого же как я Черноглазого с твоим лицом, который звал меня Керхаром.
Стен удивленно посмотрел на Ричарда, но перебивать его не стал.
– Все одержимые, нападавшие на меня, тоже произносили это имя. Я к десяти годам уже легко понимал их, но крайне редко мог ответить, только тогда когда тот самый Керхар пробуждался. Это он говорил с ним моими губами, он побеждал их и безжалостно изгонял, а когда он уходил, мне становилось страшно, но я не мог никому рассказать о своих проблесках воспоминаний. Я боялся, хоть и становился сильнее и старше с каждым таким пробуждением. А однажды и вовсе я увидел того, кого не имел права тронуть.
Ричард, взгляд которого нервно и взволнованно скользил по полу и частенько застревал на сомкнутых в замок, пальцах, внезапно посмотрел на Стена и прикусил губу.
– Я до сих пор не могу объяснить, что именно тогда произошло, и что именно я чувствую в подобных случаях. Просто в определенный миг я понял, что мой враг зовет меня, причем того меня - монстра уничтожающего темных. Он будто вызывал меня на бой, если бы я принял вызов, я бы его уничтожил, но в то же время я знал, что на этом моя жизнь оборвется, и я уже никогда не сделаю то, ради чего пришел сюда.
– Ты имеешь в виду свою цель?
– Наверно правильнее сказать мечту. Я пришел сюда ради мечты, но если бы я вышел вот так по причине вызова на бой и принял бы истинную форму, то случилось бы что-то ужасное. Поэтому я тогда ничего не сделал, хотя я понимал, что еще миг, и он убил бы Эстера, а Эстер... хорошо относился ко мне, один из всего подразделения.
Мальчик чуть не плакал, по крайней мере, его голос дрожал, и он нервно покусывал губы, стараясь взять себя в руки.
– Меня тогда назвали предателем, хотя я просто боялся причинить им вред и не только им. Я правда не был ни в чем виноват. Впрочем, я и теперь ни в чем не виновен, кроме того, в чем признался.
– Ты действительно убил своего отца?
Ричард кивнул, вновь отвернувшись.
– Ты не обязан это рассказывать, - напомнил ему Стен.
– Я знаю, ты ведь готов принять меня с любой правдой, но...
Мальчишка улыбнулся, посмотрев на Стена.
– Мне правда очень хочется разделить с кем-то эту правду.
– Может принести тебе воды или если хочешь, могу налить немного вина.
Ричард только нервно покачал головой.
– Я справлюсь, просто, когда я понимаю, что не приди я в этот мир и все было бы иначе, мне становится очень горько, что моя сущность приносит людям столько горя. А мою маму она и вовсе убила. Ты же читал мое дело, да?
Стен кивнул.
– Значит, ты знаешь, что меня заперли, только вряд ли знаешь, что меня держали в холодном подвале, словно ждали, пока я там замерзну, ибо голодом морить не решались. Но я грелся тем, что рисовал маленькие печати и запускал энергию. Я ведь тогда еще ходил и мог легко исписать каждый уголок подвала разными письменами. Тогда, сам того не понимая, я перешел с писем экзорцистов к каким-то другим. Я не знаю их значения, но они вызывали тепло и согревали меня. Однако я точно могу сказать, что я никого не вызывал. Это был древний язык, который знал Керхар и этот язык имел куда большую силу, чем современная магия, но он не открывает врат в мир тьмы, не вызывает тьму, он только может пугать ее. Однако оно пришло. Это существо пришло за мной. Я не знаю, как и почему, я даже не знаю, как оно появилось, просто я почувствовал, что меня вызывают на бой, прямо здесь и сейчас, а после услышал крик матери. И зная, что отца нет дома, я понимал, что только я могу защитить ее и мою сестренку. Я был готов даже принять этот вызов. Я кричал и бил люк подвала, требуя чтобы, оно никого не трогало, а просто пришло за мной, я клялся ему на языке тьмы, что приму его вызов вне дома, если он никого не тронет. И в доме стало тихо, а после он согласился, вот только в следующий миг, моя мать видно решила поиграть в героя и, судя по тому что я слышал, сама напала на этого монстра и тот ответил на ее удар обороной. Я слышал звуки борьбы, и старался вырваться, пока не выбил заклинанием люк и не поднялся наверх. Спасти мать я уже не мог, я только услышал ее последний крик, прежде как это чудовище переломило ей позвоночник.