Орфей. Часть 1
Шрифт:
Генрих долго сидел неподвижно, уронив руки на подлокотники. Что-то бормотал, покачивал головой, сам с собой рассуждал, словно совсем забыл о застывшей выжидательно Надежде. Наконец, очнулся.
– Вот что, Наденька. Пока - никому ни слова. Поняли?
Она страшно выпучила глаза и приложила палец к губам.
– Никому, - повторил Генрих. Подскочил и прошёлся по кабинету, как герой-любовник на сцене, щеголяя спортивной выправкой. Казалось, человек изо всех сил старается скрыть радость. Голос звучал намеренно иронично.
– Посмотрим, чем нас хочет этот молокосос удивить. Значит, так. Завтра в 1600 мы с вами отправляемся туда вдвоём.
– А...
Он на лету поймал её мысль.
– Не надо никаких цветов, вина, подарков и прочего. Он же не объяснил, что у него за журфикс такой, что за событие.
– Сказал, что хочет нам что-то показать.
– Прекрасно. Только прошу вас, Наденька, спокойно, поменьше эмоций. Не заслуживает этот дармоед. Не надо так льстить лоботрясу. Посмотрим сначала, что у него там...
Сверху, с летающего авто, Генриху показалось, что место, куда их привёл навигатор - вообще заброшенное и всё это приглашение - какой-то блеф. "Начнёт сейчас клянчить деньги на свои фантасмагории. Ничего не получит! Хватит. И так на адвокатов сколько ушло, чтоб замять его "сенсации"!
За высоченной бетонной стеной, которая наглухо отгораживала частную территорию от редколесья, вроде бы был тот же невзрачный лес (голые деревья, остатки жёлтой листвы, заброшенная тут и там, как на помойке, ржавая техника). Но вот уже стали видны дорожки, какие-то складские низкие постройки, между ними сновали роботы-рабочие, подъезжали грузовики. Площадка для приземления неожиданно оказалась наполовину заполненной, и не какими-нибудь скромными машинами, а элитными иномарками, что заставило Генриха изумлённо вздёрнуть брови. Одновременно какой-то душевный дискомфорт его возрастал: "Ванька-Ванька! Зачем такая публичность? Зачем тебе эти люди? Если ты с треском провалишься со своим экспериментом, это же бросит тень и на меня! Авантюрист долбанный! Никак не уймёшся! Загубишь и мою репутацию на корню, да ещё на грани такого прорыва, такого триумфа!..."
Робот-андроид, каких Генрих ещё не видел (прямо-таки из "Звёздных войн"), подбежал к севшему авто и тут же предложил свои услуги в качестве провожатого. Генрих с Надеждой немного недоверчиво последовали за ним. "Мог бы и сам подойти встретить, ну и молодёжь пошла..." - ворчал папаша всю дорогу в состоянии возрастающей тревоги.
Наземные постройки оказались лишь вспомогательными, отчасти и маскирующими. Робот (металлический человечек, очень ловкий и вежливый), не обращая никакого внимания на склады и гаражи, повёл прибывших в отделанный гранитом тоннель. Его ответвления уходили под землю. Там уже было и яркое освещение, и эскалаторы. Коридоры уводили всё глубже, в подземный городок. По мере продвижения по сверкающим, как зеркало, плитам презрительная физиономия Генриха становилась как-то удивлённее, вытягивалась всё больше, всё уважительнее. На него уже действовало, уже подавляло воображение, даже неосознанную пока зависть вызывало это обилие дверей, рабочий шум лабораторий, рёв вытяжек, писк каких-то приборов, беготня по коридору роботов с грузами и людей в белых халатах, словом, за всем происходящим здесь он уже смутно угадывал нешуточную материальную базу.
"Ничего себе, сынуля деятельность развил! Скорее всего, это всё вообще ему не принадлежит, он только работает на какого-нибудь нанимателя или спонсора-миллиардера, двинутого на всю голову. Похоже... Ну-ну. Затея серьёзная, ничего не скажешь. И денежная, факт."
А вот - и он сам. Надежда так и рванулась с радостным криком, как к сыну родному. Генрих притормозил, поотстал, всё ещё пытаясь осмотреться и сориентироваться. Иван показался на перекрестье коридоров, окружённый толпой. Внешне он ничем не отличался от других работников - такой же заурядный белый халат, очки, лицо постаревшее от недосыпания. Лицо человека, который мучительно ждёт чего-то, полон тревожной, пугающей его самого радости, приправленной сумашедшинкой, что блистает в его опьяневших глазах. С такой лихостью канатоходец балансирует между жизнью и смертью. Его весёлость - это прикрытие страшного внутреннего напряжения. В уверенной манере держаться и громком голосе своего чада, своего недотёпы-очкарика, своего малыша, Генрих почуял, прочёл извечное кредо всех авантюристов: "Ну, что ж - пан или пропал!"
Отец тут же в тревоге оценил окружение: "Как много прессы, только и снимают, и строчат камерами. Ах, Ванька-Ванька, до чего ж ты опрометчив! А вдруг провал? Сколько же и у меня, и у любого учёного бывало этих досадных неудач... Что ты творишь, безумец?! А это...? Кто это среди толпы? Всякие там биологи, врачи, артисты, писатели - понятно. Но это... Это же, если мне не изменяет память, это же... Господи! Неужели это чудовище - твой спонсор? Ты пропал, Иван, ты - труп. Потому что более кровожадного, цинично-жестокого преступника, вернее, босса преступного мира, для которого жизнь человека и гроша не стоит, более пугающего фигуранта нашей действительности середины XXI века я не знаю. Вор в законе, король теневого бизнеса, реальнее и сильнее всех коронованных особ. Он плевал на юриспруденцию, исполнительную и законодательную власть. У него своя империя, в которой он правит "по понятиям". И разочаровать его..."
Генриха в дрожь бросило. Он предусмотрительно стушевался в толпе, решил не афишировать свои родственные связи с сумасшедшим учёным. "Так-то будет спокойнее, - подумал он, - посмотрим, во что всё это выльется."
А Иван (глаза всё такие же лихорадочные, отчаянно-упорные) сказал совершенно спокойно, хотя спокойствие ему давалось с трудом:
– Прошу всех занять места в зале.
Они о чём-то пошептались с Надеждой, перекинулись взволнованными недосказанными фразами, обнялись, потом она тайно перекрестила своего Ванюшу, и он двинулся к залу, окружённый недоступными почитателями, которые ловили каждое его слово.Генрих потихоньку поплёлся сзади, затёртый толпой. Но продолжал незаметно наблюдать за королём преступного мира. Недаром, даже кликуха, неизменная в криминальных кругах у него тоже была королевская, хоть и на латыни: Рекс (в переводе - царь). Звучно, громко, многозначно, ничего не скажешь. "И что его может связывать с Иваном?"
Генрих втихаря наблюдал, как это исчадие ада на правах самого важного здесь и близкого лица уже идёт рядом с парнем в белом халате, похлопывает его по плечу, позади - охрана, вооружённая до зубов. Беседует с Иваном, как со своим, поддерживает его, улыбается ему, уверенно и твёрдо. Наигранное спокойствие под прицелом объективов этому сильному человеку тоже даётся нелегко, замечает Генрих. "А что, если у него здесь какой-то личный интерес, куда более важный, чем нажива? Не просто вложенные несметные деньги, а что-нибудь ещё более животрепещущее?" - Генриха аж в дрожь бросило от подобной мысли. Он быстро начал прорываться к Надежде, работая локтями, приметил её фигурку, как серую моль, в толпе. Одновременно продолжал следить глазами за выдающимся, заметным издали своей значительностью "рыцарем плаща и кинжала", которого действительно окутывала незримая аура - некая необъяснимо пугающая власть над людьми (впрочем, Генриху это могло лишь казаться со страху). И дело было не только в истуканах-охранниках в чёрных костюмах, которые следовали за ним, оттесняя простых смертных на значительное расстояние. Дело было в нём самом. Когда-то в молодости красавец-мужчина восточной внешности, он приехал покорять столицу. И вот настал день, когда он вышел из подполья и заявил о себе. К тому времени он стал уже настолько силён, что даже властям пришлось с ним считаться, а именно: заключить негласный договор. Они его просто не трогали, не наезжали на его "империю", живущую своими законами, взамен он не переходил в беспредел и даже милостливо отдавал им "шавок" для расправы.
Сейчас этот изысканный, в белом щегольском костюме, благоухающий мужчина, совершенно седой (но даже это его украшало), шёл рядом с Иваном и, как показалось наблюдательному Генриху, с тревогой, как-то совсем не так, как обычно смотрел на людей, заглядывал ему в глаза. Это было похоже на взгляд пациента, который всецело зависит от врача-хирурга, и чуть заискивает, и чуть боится. Седой, носатый, с резкими складками от носа к губам, с прекрасными бархатно-чёрными глазами, Рекс был здесь совсем другим, чем обычно, чем его привыкли видеть. Он казалось, по-родственному говорит что-то Ивану. Слов не слышно, но он явно о чём-то просит, явно ищет у того поддержки и уверенности, потому что в душе несёт затаённое страдание, и миллионы, и обретённая власть бессильны ему помочь. Вся надежда, пусть призрачная, - на этого шизанутого учёного. Генрих смотрит, всё больше проникается, верит и не верит: "Неужели это Рекс, вершитель судеб, который одним взглядом властных глаз своих, движением брови отправлял людей на смерть?..."
От подобных мыслей его бросило в дрожь. Он ухватил за локоть идущую рядом Надежду, зашептал скороговоркой:
– Надюша, вы всегда всё про всех знаете. Что за отношения связывают Ивана с этим бандюком? Уж больно доверительные. Заметили?
– Ваня мне успел объяснить только одно: Рекс - это его главный спонсор. Всё подземное царство, вот это вот, - она обвела глазами потолки, коридоры, залы, набитые техникой, - всё это на его средства.
На немой вопрос Генриха она почти беззвучно пролепетала в самое ухо: