Орлиное гнездо
Шрифт:
Турчанки поклонились, не возразив ни словом, - и пошли с Василикой, как более нежная, заботливая охрана, чем евнухи. А Василика сожалела, что не было возможности как следует рассмотреть свои вещи: есть ли среди них книги, бумага, перья? Едва ли. Она попала в тюрьму во вражеской стране: и Абдулмунсиф, конечно, этого не забывал!
А ученая и искусная женщина врага, как и ученая женщина вообще, всегда возбуждает куда большую ненависть, чем простая.
В бане, однако, Василика доверилась рукам турчанок, приказав, чтобы Анастасия вымылась вместе с ней. Ей опять не возразили ни словом.
Когда они с Анастасией, освеженные и воспрянувшие духом, вернулись назад, Василика принялась за свои вещи. В кожаной сумке – седельной сумке, крепко пахнущей ее любимицей Годже, – Василика нащупала твердый обрез книги, и сердце ее радостно взыграло. Этим утешителем оказался старинный персидский поэт, мудрец и жизнелюбец, – Василика немного, но достаточно выучилась по-персидски, чтобы понимать его.
Между страниц был вложен ее валашский нож. Василика с улыбкой извлекла оружие и, зажав его в кулаке, села и склонилась над стихами, которыми ее возлюбленный говорил с нею.
Абдулмунсиф долго был один – сидя на коврике, склонившись к ладоням, обращенным к лицу, он долго молился, как молился всякий благочестивый мусульманин в этот час. Но если бы какой-нибудь благочестивый мусульманин разобрал слова, которые шептали губы паши, едва ли он узнал бы их. И даже – объятый ужасом, благочестивец зажал бы уши и отпрянул подальше.
Но Штефану эти слова придавали сил. Он кончил молиться, глубоко вздохнул и поднял глаза.
Сейчас к нему придет брат, как младший по положению – к старшему. Штефан еще в пути уведомил его, куда направляется; где бы ни был Адриан во время чумы, теперь он вернулся в Эдирне, тоже ища защиты у султана. Что ж, пусть Господь даст им обоим такую защиту, какой они заслуживают.
Штефан закрыл глаза, посидел несколько мгновений – а потом хлопнул в ладоши. Этого короткого резкого звука оказалось достаточно, чтобы явился слуга. Он распростерся ниц.
Византийский принц неприятно улыбнулся. Приказал, чтобы принесли шербет, жареного мяса и хлебцев – и побольше: он не знал, ужинал ли уже Адриан. Голодный желудок будит врага даже в друге.
Абдулкарим появился на пороге: Абдулмунсиф встал брату навстречу. Они безмолвно склонили головы и раскинули руки, как для объятия, - но не обнялись. Постояв так несколько мгновений, Штефан поднял голову и внимательно посмотрел на старшего брата.
Адриан немного располнел, стал шире в плечах, но в уголках голубых глаз обозначились морщины. Однако рыжие кудри, усы и бородка оставались яркими, как прежде, без единого седого волоса: и даже стали еще ярче. Штефан едва заметно поморщился.
Он указал брату на подушки, и тот прошел вглубь комнаты и сел, около низкого столика, на котором было расставлено угощение.
– Поешь, ты, должно быть, голоден, - пригласил Штефан.
– Если ты не возражаешь, брат, - сказал Адриан. Он улыбнулся, очень похоже на младшего, словно бы извиняясь, - и набросился на еду. Ага ел с почти пугающей жадностью,
– Пусть принесут еще!
Штефан качнул головой.
– Я не голоден, - улыбаясь, ответил он.
Братья долго смотрели друг на друга: красивые, статные, очень похожие - и далекие друг от друга, как обитатель неба от обитателя ада. Но кто из них был кто?
– Я очень рад видеть тебя живым и здоровым, - наконец сказал Адриан.
– Милостью Господа, - ответил Штефан. Он склонил голову. – Признаться, я до сих пор дивлюсь нашему спасению. Мы плыли подобно аргонавтам, между погибельными чудовищами…
– И колдунья с вами, - усмехнулся Адриан.
Что-то изменилось, словно бы остыло между братьями после этих слов.
– А как у меня дома? – спросил Штефан после долгого молчания.
– Все хорошо. Женщины здоровы и довольны, - сказал Адриан, улыбаясь и пристально глядя на младшего. – Я ведь знал, что ты прежде всего спросишь, как поживают женщины твоего дома.
– А твои? – спросил Штефан.
Адриан пожал плечами; он сделался холодным.
– Полагаю, ты позвал меня не затем, чтобы болтать о моих женах?
Штефан взглянул налево, потом направо – а потом выразительно сложил руки на груди. Адриан кивнул.
– Хорошо, - сказал он. – Пойдем в сад.
Они безмолвно поднялись и покинули комнату. У дверей и дверок, выходивших в коридоры, братья замечали стражников, но те только лениво поворачивали головы им вслед. Какие бы придворные бездельники ни бродили по дворцу, никакая опасность не проникнет к священной особе султана!
В саду, однако, было пусто. Когда Штефан и Адриан миновали стражников, стерегущих вход во дворец, они оказались вдвоем: погода стояла холодная, неприветливая. И можно было не опасаться шпионов – они вышли на открытое место.
Штефан заговорил по-валашски.
– Я знаю, что нашему повелителю уже давно известно, какое бедствие постигло Стамбул.
Он пристально взглянул на брата.
– Но теперь я оказался не у дел. Я приехал, дабы получить новое назначение.
– А великий султан, конечно, найдет применение твоим бесчисленным дарованиям, - улыбаясь, проговорил Адриан. – В этом и сомнения быть не может!
Глаза Штефана сверкнули; но он сдержался.
– Да, так и будет, брат.
Адриан положил ему руку на плечо.
– А почему бы тебе не вернуться в Стамбул градоначальником? Султан охотно сделает тебя визирем и главою великого города, дорогой брат, после участи, постигшей его прежнего наместника!
Штефан сбросил его руку.
– Как низко ты ведешь себя!
Он говорил с отвращением только к теперешней минуте.
Адриан, однако, не смеялся.
– Я серьезен, - сказал он. – Если всемогущий Господь охранил тебя от смерти, быть может, это новый знак твоей избранности? Быть может, Аллах желает, чтобы ты принял власть над Константинополем… и творил там нашу правду и наш закон? – понизив голос, прибавил он, склонившись к младшему брату. – Подумай сам: Стамбул не так велик… все, кому было предназначено умереть, уже унесены чумой. А ты всегда мечтал о такой власти.