Орлиное гнездо
Шрифт:
– Вина, господин?
– Нет… Просто воды.
Маленький прислужник поклонился и убежал.
Андраши несколько мгновений еще сидел, покачиваясь и закатывая глаза, - ему было так дурно, что не высказать никакими человеческими словами: он сделался бел, как на пытке, но эта духовная пытка казалась хуже любой телесной. Венгр чувствовал себя так, точно его всеми силами пытаются вытеснить и из мира живых, и из мира мертвых.
Вернулся Юнус и, став на колени, напоил белого рыцаря, поддерживая его голову. Зубы у Андраши
Судорожным жестом он отпустил слугу – и еще несколько минут приходил в себя, уткнувшись лбом в ковер.
Вдруг венгр вскрикнул и отшатнулся, учуяв что-то; он перекатился через голову и встал. Рука его сжалась на рукояти кинжала.
Бывший князь тяжело дышал, глядя на стрелу, просвистевшую над его головой и воткнувшуюся в ковер: стрела была отягощена запиской.
– Дракула, - прошептал граф, улыбаясь безумной улыбкой.
Упав на колени, он сорвал пергамент и поднял к свету.
“Выйди во двор немедленно”, - приказывала записка по-венгерски.
Усмехнувшись, Андраши подошел к окну. Он распустил пояс халата, словно подставляясь под опасность.
– Почему бы и нет? – прошептал венгр.
Он снял и бросил халат на ковер. Потом надел поверх рубашки кожаный жилет, поверх его – кафтан, без всякой металлической обшивки; препоясался мечом и вышел из комнаты. Никто не встретился ему, и никто не воспрепятствовал.
Как самый обычный смертный, один из могущественнейших в империи людей вышел через дверь-арку и спустился по лестнице во двор, под свое же окно. Он замедлил шаг, вглядываясь во тьму: но долго вглядываться Андраши не пришлось. Ночной тать явил себя, ступив навстречу хозяину.
Этот человек широко раскрыл пустые руки, а на лице его была улыбка, исполненная бесконечного сочувствия.
Андраши замер, наполняясь изумлением и гневом.
– Сам?.. – пробормотал он, устремляясь на пришлеца: рука метнулась к мечу.
– Стой!
Абдулмунсиф простер к нему ладони, останавливая, умоляя взглядом.
– Стой, господин! Стой, - прошептал он. – Ты видишь, я безоружен.
Андраши разжал руку, сжимавшую рукоять; по губам скользнула улыбка, исполненная презрения и разочарования.
– Я так и думал, - пробормотал он. – И ты, Брут. Так всегда бывает.
Белый рыцарь опустил голову.
– Ну? Сколько вас еще? – спросил он. – Дожидаешься подмоги?
– Я один, - ответил турок.
Он подошел к неподвижному Андраши, коснулся его плеча – и вдруг обнял. Андраши не сопротивлялся, только закрыл глаза и стиснул зубы.
– Я всегда один, - шептал Штефан, гладя своего вождя по спине. – Как и ты – как каждый из нас, воинов света, пока мы не собираемся вместе… Но ты уже переполнен, мой дорогой брат… Ты взял на себя слишком много.
Андраши дрожал и едва слышно шептал проклятия; Штефан гладил его теперь по голове, точно
– Я хочу спасти тебя – затем и пришел, - прошептал он. – Ты учуял измену, и ты прав: это мой брат. Разве ты не знаешь, что…
Андраши усмехнулся.
– Ну да, - сказал он.
Оба паши посмотрели друг другу в глаза.
– Я очень хочу, чтобы ты жил, - прошептал Штефан.
Андраши улыбнулся этим словам, как давно известной гнусности.
– Позволь не поверить тебе, мой дорогой брат.
Он отвернулся, точно вдруг утратив интерес к турку. В темноте этих мужчин было бы очень легко спутать - и тому, кто их хорошо знал: казалось, даже жестам их обучал один наставник.
– Впрочем, мне уже все равно, - наконец проговорил венгр. Он прикрыл глаза и мучительно улыбнулся. – Господи, я буду даже рад…
– Тебе рано умирать – ты должен сначала исцелиться! – сурово возразил Штефан: казалось, он обеспокоился этим желанием не на шутку.
Бела Андраши опустил голову и ждал.
Штефан несколько мгновений помолчал, подбирая слова, - потом сказал:
– Я предоставлю тебе убежище на севере, князь. Ты знаешь не хуже моего, что здесь тебе оставаться невозможно. Время пришло…
Андраши кивнул, слабо улыбаясь.
– Да, - сказал он. – Конечно.
Штефан взглянул на его окно: благовонный светильник, занавешенный кисеей, озарял стол с разваленными на нем бумагами.
– Бела, ты должен сейчас вернуться к себе и взять все, что следует унести, - тебе лучше знать, что это, - сурово сказал турок, точно понукал младшего; или господина, вдруг лишившегося своей воли. – Через час выходи во двор, и мы побежим. Медлить нам нельзя.
Граф пристально посмотрел ему в глаза, улыбаясь все той же слабой презрительной улыбкой, – а потом махнул рукой и удалился. Штефан проследил, как его вождь скрылся в доме; прослушал, как взошли по лестнице и затихли его шаги.
– Бог тебя благослови, мой дорогой, - прошептал турок.
Через час с небольшим белый рыцарь вышел, закутанный в простой темный плащ; когда он выпростал руку, приветствуя Штефана, в лунном свете холодно взблеснула кольчуга. Меховая шапка отбрасывала тень на все его лицо.
Штефан кивнул.
– Поехали.
Когда они сели в седла, он прошептал, склонившись к безмолвному товарищу:
– В высшей степени мудро, как и всегда!
Андраши поднял голову, и турок впервые увидел его лицо.
– Я не так еще ополоумел, как тебе представляется, - холодно сказал низложенный князь Валахии. Штефан растерялся и вскинул руку:
– Постой! Я вовсе не хотел…
Венгр, не удостоив его ответом, дал шпоры; и Штефану пришлось самому замолчать и пришпорить лошадь, чтобы обогнать своего пленника и показывать ему дорогу. Они выехали со двора вдвоем – и уже за воротами к ним присоединились еще трое.