Орлы возвратятся в гнездо
Шрифт:
– А собственно, почему посторонние на площадке?!
– Вдруг вывел меня из задумчивости возмущенный голос, донесшийся с археологического раскопа.
Сперва я решил, что это кто-то обратился ко мне, (хотя я шел себе по дороге, и к раскопкам даже не приближался). Но повернув голову, увидел, что гроза обрушилась на другого. Точнее.
– на другую: Слева от меня на площадке стоял молодой археолог в панаме и шортиках, с выражением патрицианского презрения на лице. А грозной
– Девочка, ты что здесь делаешь?
– Вопросил надменный археолог, взглянув на Ксанку, как на муху, упавшую в тарелку в разгар обеда.
От такого обилия взрослого авторитета, обычно бойкая девчонка сбилась.
– Я пришла, вот... про раскопки...
– пискнула она. И замолчала, потому что археолог в панамочке уже отвел взгляд, разорвал с ней зрительный контакт, дав понять девчонке свою ничтожность пред лицом взрослого, и окинул взглядом свое студенческое воинство.
– Эй, кто-нибудь - уберите ребенка с площадки!
– Дык, чего, Виктор Алексеевич?
– Беззлобно отозвался из ближайшей ямы какой-то вихрастый молодой студент.
– Она ж не мешает...
– Ты Максимов, лучше бы слои аккуратней снимал, - одернул суровый Панамочник.
– Не мешает... бродят всякие, а потом найденные артефакты пропадают.
– Панамочник, пошерудил своим носом вправо-влево, и наконец заметил меня.
– Эй, Молодой человек! Это ваша девочка?
Я оглядел это чучело в панаме. 'Молодой человек...'. Сам он был вряд ли сильно старше меня, года на три-четыре максимум. Я подумал, как ему ответить. Ксанка конечно была не моя. Но озвучивать я это не хотел. Нечего тыкать её в больное место.
– Эта девочка, - всенародное достояние.
– мягко ответил я.
– Что?
– Он нахмурился.
– Молодой человек, мне тут некогда шуточки шутить. Вы эту девочку знаете? Знаете, где она живет?
– Где живет знаю.
– Подтвердил я.
– Ну так проводите. Шляется ребенок безо всякого пригляда. Родителям, что, вообще дела нет? Не ровен час, чего случится!
В чём-то он был прав. Но была его правда... без доброты. Говорить с ним мне было не о чем. Я повернулся к девчонке.
– Пойдем, Ксанка. Нас тут не любят.
Девчонка насупилась, развернулась так что косички взлетели, и пошла ко мне. Мы двинулись по дороге. Ксанка шла специально шаркая по дороге сандальками, поднимая тучи пыли. Красная её кепка, нахлобученная козырьком назад, и сдвинутая до отказа, держалась на голове лишь каким-то чудом.
– Чего он на меня?
– Обиженно спросила Ксанка.
– Это потому, что он наверно аспирант, - объяснил я.
– Морда у него какая-то... аспирантская.
– А кто такой аспирант?
– Спросила Ксанка.
– Это... такой человек, который закончил институт, и хочет учиться дальше. Уже не студент, но еще не ученый. Короче, ни то ни се. Поэтому и злится. Ты Ксанка, если вдруг станешь аспиранткой, сама-то как этот, не злыдничай. Лучше быстрее ученым становись.
– Не буду, - фыркнула Ксанка.
– Ученым?
– Злыдничать.
– Добро.
– Некоторое время мы шли молча.
– А ты куда шла-то?
– Спохватился я.
– К ним и шла, - Объяснила Ксанка.
– К археологам.
– А мать-то тебя отпустила?
– Мать на работе.
– А-а... А чего к ним шла?
– Секрет, - отрезала Ксанка.
– Но уже шагов через десять не выдержала.
– Нет, уже не секрет. Чего я им? Пришла, а они прогнали...
– Она обижено засопела.
– Я тут кое-чего нашла.
– Чего нашла?
– Археологию, - серьезно произнесла Ксанка.
– Чего-о?
– Удивился я.
– Ну, раскопку.
Девчонка посмотрела на меня взглядом взрослой женщины, утомленной непроходимой мужской тупостью. Наверняка собезьянничала у матери. Я подавил улыбку.
– Да какую раскопку-то?
– Ну раскопку!
– Девочка попыталась преодолеть мою несообразительность усилением интонации: - Археологическую. Только не раскопанную.
– А!
– Я даже как-то приостановился.
– Ты чего, нашла что-то в земле? И шла рассказать об этом археологам?
– Ага. А они меня...
Я почесал затылок.
– Так чего нашла-то?
– Не знаю, вздохнула Ксанка.
– Я к морю ходила.
– На 'красный' пляж?
– Я назвал местное название пляжа на котором был.
– Нет, не ваш туристский, - фыркнула Ксанка.
– В другое место, там обрыв.
– Ты чего, с обрыва купаешься? Одна?!
– Загудел я.
– Нет. Я туда хожу смотреть на море. И думать.
– О чем?
– О жизни, - очень взросло сказала Ксанка. И вот это была действительно её интонация, это было серьезно.
Мимо нас пронесся красный 'Рено' с номерами неизвестного не региона. Дорогу заволокло пылью. Такая тут дорога: искупался, но стоит встретить на обратном пути хоть одну машину... По возвращении в душ.
– И чего?
– Спросил я.
– Нашла-то?
– Я туда пришла. А там не как обычно. Берег обсыпался. В земле трещина. Большая, от самого моря. Холм разошелся, а там камни.
– Чего за камни?
– Не знаю. Человеческие камни. Тесанные. То ли крыша. То ли...
– она запнулась, подбирая слово - арка.
– Ага. Ну. А ты?
– Я туда влезть хотела. А хода нет. И камень сверху тяжелый, мне не поднять.
– Ксанка поглядела на меня своими серыми глазами.
– А правда, что кто клад находит, тому его государство отдает?