Орлята
Шрифт:
И тут подошел Скурдинский. Присел на старый обгорелый пень, закурил. Глубокие морщины собрались на лбу, в уголках губ. Даже в сумерках заметно, какая у него седая голова. И глаза тоже грустные.
— Задание выполнили отлично. Хвалю... Я знаю, вы народ крепкий...
Ребята насторожились.
— Дома неладно? — спросил Коля Гаврилов.
Комиссар кивнул.
— Такое дело, сынки: немцы в отместку порешили ваших родных.
Ложка выскользнула из Колиных рук и глухо стукнулась о землю. Луна, что висела над вершинами сосен, спряталась за облако. Облако стало черным. И только края его холодно
В эту ночь никто из них не заснул. У Толи Лукина расстреляли мать, а у Коли — бабушку, у Хрусталевой пока из родных никого не тронули, но она знала, что это может случиться каждую минуту. Очень переживала Нина и за друзей. Тяжелой эта ночь была для ребят. Коля лежал на жестких нарах и широко раскрытыми глазами смотрел в потолок. Ему хотелось вскочить, схватить автомат и сейчас же, не медля ни одной минуты, мстить за бабушку. Строчить в фашистов из автомата, швырять в них гранаты, рвать зубами. Бабушку, старую, седую... Утром он прибежал к Ковалеву и стал проситься, чтобы немедленно дали новое задание.
— Ты третий, — сказал командир. — Лукин и Хрусталева уже побывали у меня... Не пущу вас, хлопцы, сегодня никуда. Остыньте малость. Все. Можешь идти.
Лукин и Коля подчинились командиру. До обеда они остервенело чистили оружие. Ни с кем не разговаривали, ни на кого не смотрели. К ним подошел комиссар и спросил:
— Где Нина?
Коля и Анатолий посмотрели друг на друга, разом вскочили. Бросились искать. Нины в отряде не было. Последним, кто видел ее утром, был Булочка.
— Глаза шальные, — рассказывал он. — Идет прямо на меня, а не видит. «Куда разбежалась?» — спрашиваю. Молчит.
— Остановить надо было, садовая голова! — с досадой сказал комиссар. — Не натворила бы она дел...
Нина Хрусталева не вернулась в отряд. Она пробралась в родную деревню Сорокине Там жила ее мать. До своего дома девочка не дошла. Едва войдя в деревню, она повстречала врагов. У колодца четверо немцев поили коней. Они хохотали, брызгались водой. И лица у них были красные, довольные. Может быть, вот эти самые убили Толину мать и Колину бабушку... Нина шла и смотрела на немцев. Видно, в ее глазах было столько ненависти, что немцы бросили поить коней и потребовали у девушки документы.
— Документы? — спросила Нина. — Сейчас... Вот вам мои документы... — И тут случилось непоправимое. Пистолет, который был спрятан за пазухой, провалился за платье и упал на тропинку. Нина не успела его поднять...
Ее три дня пытали. Требовали, чтобы она показала, где скрываются партизаны. Нина не выдала товарищей. Ее замучили до смерти. А потом расстреляли и мать.
Коля Гаврилов, Лукин и Булочка лежали в засаде у самой деревни. Сюда утром приехал отряд мотоциклистов. Об этом сообщили связные. Солнце нещадно пекло. Даже в кустарнике было жарко и душно. Пыльные листья неподвижно висели над головой. Стоило пошевелиться — и листья начинали тихо звенеть, словно жестяные. На обочине дороги росла полынь и ржавый конский щавель. На поле, что широко раскинулось за околицей, буйно поднялись сорняки. В дебрях овсюга и повилики синели васильки. И кое-где уныло качались редкие зеленые колосья ржи. Над полем стригли воздух крыльями жаворонки. Им наплевать было на войну,
— А что, если заночуют в деревне? — проворчал Лукин. — До утра будем тут торчать? — Ему надоело в засаде. Хотелось поскорее разрядить автомат. Толя ворочался в траве, и с листьев на голову сыпалась пыль.
Коля не ответил. Он смотрел на пустынную проселочную дорогу и думал о Нине. Зачем она так? Ушла, ничего не сказала... Эх, Нина, Нина, не так нужно было... Не так!
— Сидят у старосты в саду и мед с галетами жрут. — Лукин затряс головой и чихнул.
— Тише ты! — одернул его Булочка. — Ишь расчихался. А если бы немцы рядом? Во-о чихнули бы!
«Девять патронов в пистолете, — думал Коля. — Можно было девять фашистов убить. Мало. Нужно пятьдесят. Сто. Тысячу! Девять мало».
— Могла бы тысячу убить, — сказал Коля. — А она сама погибла. Чего ты, Яков, не остановил ее?
Булочка снял с круглой головы серую выгоревшую кепку, вытер подкладкой потный лоб. Щеки у Якова красные, шея тоже. Зато брови и ресницы белые. Не пристает к Булочке черный загар.
— Знал бы, где падать, Гаврик, завсегда соломки постелил бы, — сказал Булочка. — У нее на носу не было написано, что к немцам в гости собралась... Что об этом толковать? Сплоховала девка.
— Я за свою бабушку сто гадов положу, — сказал Коля. — А может, и больше.
Немцы всё не ехали. Коля вытащил из кармана школьную смятую тетрадку и карандаш. Булочка удивленно посмотрел на него.
— Стихи будешь сочинять?
— Заметку... В стенгазету. Про Нину. — Коля долго думал, глядя на вершины деревьев. Небо над лесом было синее. Белые облака медленно проплывали над соснами и елями. Из гущи леса вынырнула черноглазая сорока и уселась неподалеку на голую маковку молодой елки. Маковка согнулась, и сорока, топорща крылья, стала раскачиваться.
— Сам когда-то баловался, — сказал Яков. — Стишки сочинял... Хлесткие такие получались... Послушай-ка! У соседа у Фомы мыши съели полкопны. А другой сосед Петра — за обедом съел хоря...
— Ну и дурак, — сказал Коля.
— Кто? — нахмурился Булочка.
— Сосед, — сказал Коля, — нашел кого есть...
Лукин не выдержал и засмеялся. Булочка строго поглядел на него и сказал:
— Разговорчики! Вы где, у тещи на блинах?
В этот раз партизанам пришлось ни с чем вернуться в отряд. Каратели в сумерках так и не решились выехать за околицу. Утром их перехватили на большаке. Положили всех. Оружие забрали, а мотоциклы свалили в кучу и подожгли. Черный дым поднялся над деревьями. Горели бензин и масло. Горело железо.
В этой схватке на лесной дороге Коля убил двух мотоциклистов. «За Нину, за бабушку!» — шептал он, строча из автомата.
Вернулся с товарищами с боевого очередного задания Булочка. На себя не похож: хромает, на лице серая пыль, от висков по щекам и подбородку спускаются коричневые бороздки. Это пот прошиб Якова. Нелегкое сегодня им выпало дело. Напали врасплох на небольшой немецкий гарнизон и взорвали склад с боеприпасами. Когда немцы пришли в себя, организовали погоню. Булочка и его товарищи еле ноги уволокли. Километров пять по лесу гнались за ними немцы.