Оружие Вёльвы
Шрифт:
– Конунг! – Йомар выпрямился. – Погляди-ка!
Он кивнул на что-то на полу. Эйрик невольно вздрогнул: на первый взгляд показалось, что вот это, длинное, тонкое и темное – змея. Но он вгляделся, и у него шевельнулись волосы на голове: на каких-то тряпках лежал бронзовый жезл длиной в локоть, отлитый в подражание веретену.
– Ё-отунова мать… – выдохнул Эйрик.
Он сначала подумал, что это жезл Снефрид. Если кто-то его похитил… Внутри похолодело.
– Это было у нее на поясе под платьем, – пояснил Йомар. Он жезла Снефрид никогда не видел и даже не знал, что у конунговой наложницы есть жезл, поэтому в принадлежности этого орудия не усомнился. – А ее саму парни в тот раз не обыскивали. Только раба, но на нем ничего не было. Я думаю, она и нож на себе пронесла.
– Она что-то говорит?
– Молчит пока.
Эйрик обошел сидящую девушку и остановился перед ее лицом, хотя видеть его через мешок она не могла.
– Кто ты на самом деле?
Девушка молчала. Эйрик перевел взгляд на Олава. Тот лежал на своем месте, бледный как полотно и осунувшийся сильнее прежнего. На лице его отражались ужас и потрясение.
– Эйрик, клянусь тебе… – с трудом выдавил он, ощутив на себе тяжелый взгляд темно-серых глаз. – Клянусь тебе Одином и Фрейром – я не знал. Я не знал, зачем они здесь, но даже не догадывался, что они… э, задумали…
– Они – кто?
Раненый сглотнул и смешался еще сильнее.
– А г-госпожа Снефрид… она жива?
– Она жива. И вам очень повезло, что она жива. Иначе очень скоро вы все ей очень сильно позавидовали бы. Олав, ты-то будешь говорить? – мягко спросил Эйрик и сделал шаг к нему. – Поверь, мне вовсе не хочется подвергать пыткам молодую девушку или раненого старика, но я был бы глупее зайца, если бы после всего этого позволил кому-то из вас уйти, как ни в чем не бывало. Она и правда твоя племянница?
Олав покачал головой. Он был совершенно ошарашен, не зная даже, чего больше опасаться: того, что случилось, того, что могло случиться, или того, что еще может случиться.
– А кто? Ты ее знаешь?
– Знаю. Ее род знаю. Она из дома Трудхильд… молочной сестры отца. Усадьба Дубравная Горка. Тут недалеко. Она сказала, что ее послал сюда мой сын, но потом сказала мне, что это неправда – Бьёрн ничего не знает. Он не причастен. Но зачем она приехала – я спрашивал ее, но она отвечала, что хочет поухаживать за мной. Я не мог и подумать…
Эйрик сердито выдохнул. Сердился он на самого себя: велев присматривать за девушкой, он даже не подумал, что опасаться надо ее раба!
– И если у нее было это, – Эйрик кивнул на бронзовый жезл, который в его глазах означал одно, – она и есть дедова вирд-кона?
Эйрик сам удивлялся этому выводу – девушка была уж слишком молода для вирд-коны, особенно для конунга, годившегося ей в прадеды.
– Эйрик, я не знаю. Трудхильд… э, была его вирд-коной. Она захворала, и отец захворал, и тогда я приехал к тебе просить о перемирии. Что было дальше, я не знаю. Я был здесь на Озере, при кораблях. Потом в плену. Что с Трудхильд, жива ли она – мне неизвестно. Клянусь Одином. Но если жезл у девушки, то едва ли Трудхильд… э…
– Кем она приходилась той старухе?
– Кажется, внучкой. Родной или двоюродной – я не знаю. У них в семье очень много женщин. Это… хорошая семья. Сын Трудхильд, Эйвинд Кувшинка, порядочный человек, и зять, Гардар, тоже. Они смогут дать тебе за нее хороший выкуп…
– Пока дед жив, ни о каком выкупе и речи не будет. А кто был тот ублюдок с нею? Его ты знаешь?
– Он… – Олав смешался еще больше, – это любимый раб отца…
– Так значит, это все задумал дед? – Эйрик поднял брови.
– Я не знаю! – в отчаянии ответил Олав. – Никогда не слышал о подобных замыслах. Клянусь тебе!
Эйрик перевел взгляд на девушку. Она сидела неподвижно, опустив голову, но, конечно, слышала все, что тут говорилось. В душе Эйрика боролись два побуждения, и он немедленно высказал их вслух:
– Ну что, врачевательница! Я к тебе обращаюсь. Мне сейчас велеть выкинуть тебя в море, или расскажешь, кто тебя сюда прислал?
– Это все задумал Бьёрн конунг, – раздался глухой голос через мешок. – Он пообещал, что если я истреблю твою вирд-кону, он выдаст меня замуж за его внука Бьёрна и я стану королевой. Он прислал своего доверенного раба и поручил ему убить эту женщину, если я познакомлюсь с нею и смогу подтвердить, что она – твоя вирд-кона.
– О боги! – простонал Олав. – Эйрик, клянусь тебе, об этом браке я слышу в первый раз!
– Это решилось недавно. Уже когда Олав был в плену.
Поначалу Ингвёр хотела молчать и все отрицать, но, когда она убедилась, как решительно настроены Эйрик и его люди, острое чувство смертельной опасности разбило ее упорство. Была мысль свалить всю вину на Хольти: у него были свои причины мстить Эйрику. Но после того как ее обыскали и нашли жезл, отрицать свою причастность стало глупо. Оставалось выставить виноватым Бьёрна конунга. Он, разумеется, будет это отрицать, и разумеется, Эйрик ему не поверит.
– С чего вы решили, что Снефрид – моя вирд-кона? – с досадой спросил Эйрик у мешка. – Я просто сплю с ней, это не причина ее убивать!
– Ее узнал один человек, который был у конунга в Уппсале.
– Какой, глядь, человек?
– Он сказал, что его зовут Триди, но едва ли это его настоящее имя.
– Что это еще за тролль? Как он мог ее узнать? Откуда он ее знает?
– Мне о нем ничего неизвестно, я его даже не видела. Он пришел к конунгу и рассказал, что твоя вирд-кон находится при тебе, что ее зовут Снефрид, описал ее внешность, а взамен попросил, чтобы ему отдали ее имущество.
– Да сколько же их, глядь, и всем нужно ее имущество! – Эйрик вспомнил Кальва и Фроди с их жаждой взыскать долг. – Вот не знал, что взял в постель самую богатую женщину в Северных Странах! Заверни вот это, – он кивнул ближайшему хирдману на жезл.
Когда Эйрик вернулся в женский покой, Бьярки Береза уже зашил рану и наложил повязку. На Снефрид надели новую сорочку и закутали в одеяло: ее била дрожь, и Мьёлль готовила ей отвар сосновой хвои для поддержания сил.
– Снефрид! – осторожно окликнул ее Эйрик, и она открыла глаза. – Как ты?