Оружие Вёльвы
Шрифт:
– Вот как? – Оживившись, Снефрид осторожно присела на край его лежанки. – Твоя дочь живет в Гардах?
– Да. Сванхейд замужем за Олавом, он тоже из рода Инглингов, но только его ветвь проживает в Гардах уже много поколений, чуть ли не со времен Харальда Боезуба. Он правит в Хольмгарде, самом большом городе Гардов, все остальные платят ему дань.
– И твоя дочь – королева в Хольмгарде? – Теперь Снефрид оценила полезность этих сведений.
– Да, она вышла за того Олава, когда ей было семнадцать, то есть восемь зим назад. Я ее с тех пор не видел, но у нее, я слышал, есть несколько детей и муж очень ее уважает.
– Королева
Снефрид припомнила, что, кажется, Рандвер упоминал о Сванхейд и даже говорил, что она внучка старого Бьёрна, но тогда это еще мало занимало Снефрид и вылетело из головы.
– Возможно, я ее увижу. Я подумываю перебраться в Гарды. Здесь, в Свеаланде, почему-то все хотят меня убить из-за нашей дружбы с Эйриком, – Снефрид улыбнулась. – Хотя ты-то знаешь, что у меня были весомые причины искать поддержки могущественного человека. А люди выдумывают целые саги, будто он – Сигурд, а я – Брюнхильд, не желая верить, что все гораздо проще. Если я уеду за море, никто не станет воображать, будто наша дружба… чем-то отличается от обычной дружбы между мужчиной и женщиной.
– Если ты попадешь в Хольмгард, – Олав с трудом стянул серебряное кольцо со своего опухшего от лежания пальца, – покажи это Сванхейд, скажи ей, что я перед тобой в долгу и прошу ее помочь тебе всем, что будет в ее силах. Если женщина пускается в странствия, поддержка ей пригодится. Я носил это кольцо много лет, Сванхейд его вспомнит.
– Спасибо, Олав, – Снефрид улыбнулась и повесила кольцо на свое ожерелье между застежек. – У меня для тебя радостная новость: тебя проведать приехал твой сын Бьёрн.
Бьёрн поговорил сначала с отцом и убедился, что Ингвёр, под именем его двоюродной сестры Сигню, вдвоем с Хольти прибыла сюда совершенно добровольно. Сам он рассказал отцу, что старый конунг знать не знал об этом и никуда ее не посылал. После этого, Эйрик, поколебавшись, разрешил Бьёрну повидаться и с Ингвёр – в присутствии Альрека, который не собирался оставлять свою пленницу наедине с ее якобы другим женихом.
Ингвёр этим свиданием была крайне смущена: не в том она находилась положении, чтобы гордо смотреть людям в глаза и прямо отвечать на вопросы. Перед нею в тесном чулане плечом к плечу сидели два внука Бьёрна конунга: одному она сказала, что ее сюда прислал старый Бьёрн, а другой точно знал, что это неправда.
– А уверен ли ты, Бьёрн, что конунг сказал тебе правду? – намекнула Ингвёр, не желая сдаваться.
– Уверен, – печально ответил тот. – Мой дед… может, он не самый приятный человек, но он не утратил разум от старости. Он весь побледнел от страха, когда понял, что ты можешь попасть в руки Эйрика. Почти так же он мог бы вынуть свое сердце и послать сюда в мешочке… Ты… – он поднял глаза и взглянул на Ингвёр со смесью досады и жалости, – ты оказала ему очень дурную услугу, что поехала сюда. Норны выбрали тебя оберегать конунга, а ты его едва не погубила.
«И себя саму тоже», – мысленно добавил он.
Ингвёр вздохнула с несчастым видом:
– Я думаю, в дело вмешалась еще одна норна, и ее зовут Снефрид. Госпожа Снефрид настолько искусна, что своей пряжей выманила меня из дома и притянула сюда.
Бьёрн подавил вздох и не ответил. В то, что Снефрид – искусная ворожея, он не верил, зато понимал: свои злополучья людям предпочтительнее объяснять чужой ворожбой, а не своей глупостью.
Ингвёр, сидя на лежанке, перевела взгляд с одного конунгова внука на другого. Они были не очень-то
– Конунг говорил, что предназначил меня тебе в жены? – спросила Ингвёр у Бьёрна.
До этого дня она видела Бьёрна Молодого лишь мельком, почти не говорила с ним, а ее смутные мечты о подобном браке были внушены лишь честолюбием, жаждой занять место старшей жрицы Свеаланда, что носит почетное звание «супруги Ингве-Фрё», как сам конунг свеев, приносящий жертвы, зовется «другом Ингве-Фрё». Но сейчас этот замысел стал ее путем к спасению. Ингвёр понимала, что, став пленницей Эйрика и наложницей его брата, мало годится в невесты для будущего конунга, но готова была на любое средство.
– Да, мой дед мне сказал, – Бьёрн вздохнул и опустил глаза.
– Только из этого ничего не выйдет, – ухмыльнулся Альрек. – Теперь это наша девушка, и мы ее оставим себе.
– И ты, Бьёрн, это стерпишь? – Ингвёр прищурилась.
Она предпочла стать наложницей Альрека, чем кануть в морские волны с мешком на голове, но вовсе не хотела провести всю жизнь в «рабынях конунга». Когда-нибудь молодость пройдет, красота увянет, Альрек с его привычками легко найдет себе новую забаву, но Ингвёр останется рабыней! Пойдет в дружине по рукам и закончит потасканной старой вороной, чистящей котлы в поварне, вечным позором своего рода!
– Ты примиришься с тем, что твоя невеста, избранная для тебя твоим дедом-конунгом, останется рабыней твоего соперника?
– Мой дед поручил мне постараться выкупить ее, – Бьёрн с трудом поднял глаза на Альрека; торжествущий взгляд этих желто-серых глаз резал его как нож.
Пусть Бьёрн раньше и не думал об Ингвёр, сейчас, когда она сама об этом заговорила, видеть ее в полной власти Альрека было нестерпимо унизительно. Ингвёр сейчас испытывала по большей части злость: на неудачную судьбу, на Хольти, это рабское отродье – казался толковым, а как дошло до дела, так его одолел другой раб, вооруженный засаленным блюдом! Теперь же Лунан получил свободу и новую одежду, а тело Хольти выброшено в болото. Но перед Бьёрном Молодым Ингвёр постаралась принять несчастный вид. Бледная от долгого сидения взаперти, истомленная тревогой и досадой, она и правда внушала сочувствие. У любого бы дрогнуло сердце при виде юной красоты в таком жалком положении, а Бьёрн Молодой, не в пример деду, был человеком добрым.
– Я поговорю об этом с Эйриком, – сказал Бьёрн и поднялся. – Надеюсь, с нею хорошо обращаются?
– Как видишь, она ни в чем не терпит нужды, спит на мягкой лежанке и ест то же самое, что мы сами, – с любезным видом заверил Альрек, но и в этих словах слышался намек на то обстоятельство, которое унижало Ингвёр и терзало Бьёрна.
Однако разговор с Эйриком о выкупе успеха не принес.
– Она не получит свободы, пока наш дед жив. Я не так глуп, чтобы выпускать из рук собственную гибель. Пока деда не утащит Хель, эта красотка останется у меня. Потом поговорим. Если к тому времени мой брат согласится с нею расстаться…