Оружие возмездия
Шрифт:
Ратхар, обернувшись, первым делом обратил внимание на застывшего у двери лучника, в руках которого был брат-близнец того лука, который наемник бросил в лесу, спасаясь от демона. На тетиве лежала бронебойная стрела с граненым жалом, уставившаяся точно в спину в наемника. Стрелку хватило бы одного мига, чтобы рвануть тетиву, гораздо меньше, чем Ратхару на то, чтобы схватить меч и тем более, чтобы нанести им удар или хотя бы метнуть.
Помимо человека с луком в просторный зал вошли еще двое, вооруженные один простым прямым мечом, висевшим за спиной, другой — длинной широкой саблей, которую на юге называли баделерой. Оба были без доспехов, в простых куртках и штанах, удобных для верховой езды и в отличных сапогах, что являлось признаком определенного богатства. Тот, что с мечом, был весьма молод, едва ли старше двух дюжин зим, его товарищ был постарше,
В это время с той половины таверны, где располагалась кухня и кладовка с продуктами, раздался женский визг. Вероятно, то кричала служанка, за пару минут до появления гостей скрывшаяся там. Бросив взгляд в направление двери, которая вела на кухню, Ратхар увидел, что в помещение вошли еще двое воинов. Один из них держал в руках легкий арбалет, взведенный и готовый к бою, у второго на поясе висел меч. Наверное, эти двое вошли в трактир с черного хода, который вел во внутренний дворик, наделав переполоха среди здешней прислуги. Служанку, кстати, они вытолкнули в общий зал, придав девушке такое ускорение, что она едва не сбила с ног хозяина таверны.
— Что здесь происходит? Как вы посмели обнажить здесь оружие? — Человек, которого Ратхар мысленно окрестил дворянином, вскочил из-за стола, выхватывая меч. Возможно, он желал высказать свое возмущение по поводу столь грубого вторжения чужаков, но все его излияния были оборваны стрелой, которая, будучи выпущена в упор с десятка ярдов, отбросила умирающего на стол. Падая, он задел рукой кувшин с элем, который незадолго до этого сам же и заказал. С легким звоном клинок выпал из его руки, а затем рядом с оружием упало и бездыханное тело его хозяина. Быть может, решил Ратхар, он и был неплохим бойцом, но бросаться сломя голову на полдюжины противников, вооруженных луками, все же не стоило, глядишь, и остался бы жив.
— Не стоит делать резких движений и говорить красивые слова, судари мои, — негромко сказал молодой мечник, тот самый, который предостерегал наемника от поспешных действий. Он с изрядным презрением окинул помещение, внимательно оглядев каждого из присутствовавших здесь людей. — Мы не желаем чинить вам вред, но у моих друзей слишком хорошая реакция. Они стреляют и рубят прежде, чем успевают подумать об этом. Так что сидите смирно и, обещаю, вскоре мы покинем вас.
— Кто вы и чего вы хотите? — Купец, изрядно побледневший при виде убийства, но все же не утративший своей степенности, решил прояснить ситуацию, справедливо опасаясь за свой кошелек, надо полагать. Он попытался придать себе солидный и уверенный вид, но голос негоцианта заметно дрожал.
— Возможно, вы слышали о нас, уважаемый. Меня прозвали Фернаном, а еще кое-кто кличет меня Божьим Одуванчиком. Думаю, это прозвище должно быть знакомо тебе в первую очередь, почтенный купец, — при этих словах человек как-то очень недобро усмехнулся.
— Проклятье! — Единственное, что смог вымолвить купец, выпучивший глаза и внезапно побледневший.
Ратхар, услышав имя незваного гостя, кое-что вспомнил, как, вероятно, и купец. Правда, он не стал в открытую проявлять свои чувства, но принялся с гораздо большим интересом рассматривать того, кто назвал себя именем Фернан.
Атаман был молод, худощав и гладко выбрит. Только над верхней губой пробивался светлый пушок, точно у юноши. Русые волосы были коротко острижены, обнажая белый росчерк шрама, шедший от левого виска до скулы. Разбойник, одно имя которого вселяло ужас в купцов и солдат, внешне ничуть не соответствовал своей грозной славе.
Шайка, которой командовал человек, за обманчивую хрупкость получивший кличку Божий Одуванчик, появилась года три назад на западе Дьорвика и с той поры стала непреходящей головной болью для стражи и настоящим кошмаром для всех путников, особенно для купцов, возящих свои товары по дорогам в этой части королевства. Небольшой
Говорили, что среди людей атамана Фернана нет посредственных бойцов, лишь только настоящие мастера меча, способные в одиночку выстоять против десятка солдат. Сам вожак, если верить тем же слухам, происходил из небогатого, но древнего дворянского рода, вроде бы из Келота, чем и объяснялось его мастерство во владении клинком, а также неплохое знание тактики, позволявшее не единожды одерживать верх над более многочисленным противником.
Разумеется, воображение людей не ведает границ, но именно эти слухи, вероятнее всего, в значительной степени соответствовали истине, ибо столь малый числом отряд не раз совершал дерзкие атаки на караваны, которые охранялись тремя-четырьмя десятками опытных наемников, большинство из которых не переживало сражения. К тому же пару раз разбойники сбивали спесь и с королевских солдат, которым иногда удавалось загнать отряд в ловушку. В последний раз, а было это около полугода назад, когда отряд Божьего Одуванчика орудовал на западе, на границе с корханскими степями, до полусотни стражников вступили в бой с десятком разбойников, которых удалось заманить в засаду, причем, поговаривали, тогда не обошлось без предательства близких главарю отряда людей, польстившихся на золото. Потеряв трех товарищей, люди Фернана тогда ушли, оставив за собой изрубленные трупы двух дюжин солдат, а те, кто выжил в схватке, не смели и подумать о том, чтобы преследовать разбойников, перепуганные до полусмерти.
В прочем, Ратхар слышал, что эта ватага не всегда стремилась разрешить дело кровью. Нередко они вовсе никого не трогали, если торговцы, ставшие добычей отряда, не оказывали сопротивления, предпочитая разменять свое золото на свои же головы. В этом случае разбойники просто забирали то, что хотели, и растворялись в лесах, однако, если дело все же доходило до боя, пощады от разбойников никто не ждал. Поскольку об этом все знали, случалось даже, что купцов, по глупости решивших принять бой, успокаивали хорошим ударом по голове собственные слуги и охранники, не желавшие погибать ради господского добра. Так что иные люди, едва ли заслуживающие того, чтобы считаться умными, называли отряд, ныне почтивший своим присутствием таверну «Старый мул» благородными разбойниками.
Нужно сказать, наемник Ратхар весьма сильно удивился появлению столь именитых гостей, ибо раньше слышал, хотя тогда и не особо обращал на это внимание, что отряд Фернана Божьего Одуванчика сейчас подался на север, на самую границу с Келотом, хотя, как было известно, разбойники всегда действовали только в Дьорвике, ни разу не совершая налетов на караваны за пределами королевства. Это, кстати, стало причиной слухов, будто разбойничий отряд тайно принят на службу одной из соперничающих с Дьорвиком держав, которая дает ему возможность сбывать награбленное и отдыхать в ее землях после особо дерзких нападений, когда королевские солдаты буквально живут в седлах по несколько месяцев, устраивая облавы, в которые часто попадались грабители не столь удачливые, коих, за неимением лучшего, и предавали торжественной казни на главной площади Нивена.
— Хозяин, налей-ка нам пива, а то нас жажда замучила! — Фернан окликнул трактирщика, который словно оцепенел и мог только глядеть во все глаза на ворвавшихся в его заведение разбойников.
— Ну, что застыл, старик, — прикрикнул на одноногого хозяина постоялого двора один из бандитов, вторя предводителю. — Сказано тебе, тащи пиво, да поживее!
Олле медленно двинулся к стойке, на которой стоял бочонок с медным краном, из которого корчмарь наливал пиво. При этом он все поглядывал на дверь, которая вела на кухню, словно кого-то ждал. Затем, взяв слегка дрожащими руками большие кружки, принялся наполнять их пенящимся темным пивом. Один из разбойников, тот, что вошел вместе с арбалетчиком, выхватил кружку из рук Олле, залпом выпив ее и сразу потребовав добавки. Остальные последовали его примеру, опустошая огромные сосуды, но при этом внимательно следя за оказавшимися у них в заложниках путниками, не помышлявшими, впрочем о сопротивлении.