Оружие возмездия

Завадский Андрей Сергеевич

Окрестные леса, о чем всем было хорошо известно, были буквально переполнены всяческим чародейством, которое, если верить книжникам, сохранилось здесь с тех времен, когда на свете еще и людей не было. И эта магия, ныне лишенная хозяев и существовавшая сама по себе, была весьма опасна по отношению к любому живому существу, которое ненароком нарушило бы некие незримые и никому доподлинно неизвестные границы. Причем, как и подобает злу, силу эта волшба набирала именно в ночную пору, становясь гибельной для всего, до чего она могла дотянуться, при свете же солнца словно бы забиваясь в глубокие норы, подобно дикому зверю. Поэтому-то Ратхар и предложил ночь провести на одном месте, не подвергая себя напрасному и ничем пока не оправданному риску. Воин хоть и давно уже отвык бояться темноты, но все же испытывал некие неприятные чувства при мысли о том, что примет смерть не в бою от честной стали, а от лап или клыков какого-то лесного демона, вылезшего из неведомых глубин

мироздания, и способного в эти глубины утащить его, Ратхара, душу. К тому же наемник был ранен и порядком ослаб за время пути, ибо сам же и настоял на том, чтобы как можно дальше убраться от таверны, куда, по его мнению, мог в любой миг нагрянуть кто угодно, начиная от случайного путешественника, и вплоть до приятелей разбойничьего главаря, решивших узнать, куда же это пропал их любимый атаман.

Расположившись недалеко от тракта, который оказался скрыт от путников, равно как они сами — от любопытных глаз тех, кто мог оказаться на дороге, густым кустарником, Ратхар и Мелианнэ наконец смогли заняться собой. Раны наемника все же оказались не такими опасными, как выглядели, поэтому воин, умевший, как и подобает, не только наносить увечья, но и излечивать их, хотя бы позволяя раненому дожить до встречи с опытным лекарем, сам промыл их, пресекая возможные осложнения в виде попавшей в раны грязи, а затем и перевязал. Мелианнэ хотела, было, предложить свою помощь, ибо полагала свою магию вполне достаточной для врачевания порезов, пускай и глубоких, и обильно кровоточащих, но ее участие не понадобилось вполне способному позаботиться о себе наемнику. Зато эльфийка, призвав на помощь все свои уже несколько подзабытые умения, окружила их стоянку сторожевыми чарами, которые не дали бы никому приблизится к путникам без их ведома, прежде, разумеется, убедившись, что поблизости нет никакой враждебной магии, тех самых «гиблых мест», о которых знал каждый человек, путешествующий по этим краям. Остановить незваных гостей, правда, чары Мелианнэ едва ли смогли бы, прояви те хоть немного упорства, но в любом случае они давали возможность встретить чужаков на ногах и с оружием в руках. Такая предосторожность была, нужно заметить, вовсе не лишней, поскольку никто не мог быть уверен, что по следам двух путников не пущена погоня, причем не важно, кем именно, солдатами ли, или же разбойниками, решившими наказать убийцу своих товарищей.

Ратхара сложившаяся ситуация в некотором роде забавляла, ибо в который уже раз за время их недолгого путешествия, едва выйдя к людям, путники оказывались в гуще сражения, а те, кому в этот момент довелось оказаться рядом, в большинстве своем гибли, причем смерть их была, в общем-то, случайной. Наемник не был настолько суеверен, чтобы полагать все происходящее павшим на них проклятием или чьими-то злыми чарами, вследствие чего впадать в панику, чего можно было ждать от человека малодушного. Но все-таки он находил подобный ход событий несколько странным и опасным. И все же Ратхар был весьма доволен тем, что и сам, и его подопечная сумели выкрутиться из тех передряг, которые для немалого количества их случайных попутчиков и тех, кто по глупости своей пытался встать на их пути, оказались смертельными. В немалой степени, разумеется, удовлетворение наемника было вызвано и его победой над Божьим Одуванчиком, который был действительно одним из лучших мастеров меча во всем Дьорвике.

Вновь эльфийка и человек остались наедине в лесу. Они сидели возле небольшого костерка, разведенного не столько для тепла и приготовления пищи, хотя ночи становились все более холодными, а деревья теряли листву, образовавшую густой ковер под ногами, скрывавший любые шаги, а более для уюта и собственного спокойствия, ибо не особо радостно сидеть в глухой чаще в полной темноте, полагаясь лишь на сияние звезд, усыпавших ясное небо, что могло быть, кстати, и предвестником заморозков, которые в эту пору нередко случались уже в южном Дьорвике, хотя до наступления глубокой осени еще было долго. Раньше уже не раз потоки морозного воздуха с северных равнин проносились над Дьорвиком, причиняя особенно много бед крестьянам, которые сейчас еще не успели убрать весь урожай.

Оба расположились подле огня на собственных плащах, устроившись на корточках, в той позе, в которой любили сидеть в своих шатрах корханцы, не признававшие ничего, кроме коня, верхом на котором проводили день, и конской попоны, служившей им постелью ночью.

Ратхар и эльфийка долго сидели молча друг напротив друга, глядя на то, как огонь весело пожирает скормленный ему хворост, добытый неподалеку, и время от времени, бросая друг на друга короткие быстрые взгляды. Им почти не о чем было говорить, ибо каждый имел свою цель, которой и пытался достичь как можно скорее, хотя о целях наемника та же эльфийка имела представление весьма смутное, не принимая всерьез его слова насчет заплаченного Герардом золота, которое он, дескать, честно отрабатывает. Она уже успела приглядеться к человеку, волею судьбы ставшему ее спутником и уже успевшему, спасая эльфийке жизнь, сделать ее в некоторой

мере своей должницей. Мелианнэ понимала, вернее, полагала, что может понять своего телохранителя, и считала, что Ратхар не из тех, кто все делает ради одного лишь золота, ради наживы. Она, хоть и не часто доводилось принцессе видеть обычных наемников, да и вообще людей, считала, что Ратхар не похож на солдата удачи. Этот человек, не лишенный благородства, к тому же владевший оружием так, как не всегда им мог пользоваться настоящий рыцарь, обучаемый воинскому мастерству с пеленок, был кем-то иным, но явно не обычным рубакой, из тех, что готовы действительно за пригоршню монет продать свой меч и свою честь любому встречному, не заботясь о праведности войны и справедливости отдаваемых приказов. В прочем, все умозаключения Мелианнэ, в чем она и призналась себе сама, могли оказаться ошибочными, ибо, не будучи знакома с представителями солдат удачи, а зная о них и их повадках более по книгам и чужим рассказам, она не была уверена, что способна с абсолютной достоверностью судить о том, кто был в этот момент рядом с ней. Но, как бы то ни было, Мелианнэ чувствовала себя рядом с Ратхаром в безопасности, пускай и находилась в этот миг в забытой богами глуши, где даже лес не был надежной защитой для Перворожденной.

— Ты мог бы просто уйти, не ввязываясь в бой с теми людьми в трактире, — Мелианнэ нарушила становившееся тягостным молчанием, оторвавшись от созерцания медленно догоравшего костра и взглянув на наемника, имевшего вид спокойный и безмятежный, будто и не было недавно схватки с бандитами и поспешного бегства. — Вместо этого ты рискнул, приняв вызов на бой от воинов, которые, как я понимаю, среди вас считаются почти непобедимыми.

— Как видишь, э’валле, их слава оказалась больше, нежели их истинная сила и мастерство, — пожал плечами Ратхар, взглянув на свою спутницу. — Так часто случается, когда вместо мечей дело делают страшные слухи, лишающие храбрых силы, а ловких — умения, и опутывающие даже самых отважных воинов страхом, отнимающим у них победу.

— Не думаю все же, что те воины снискали свою славу лишь только благодаря слухам, — с сомнением произнесла эльфийка. — Я полагаю, что они просто наткнулись на того, кто в своем мастерстве превзошел их неизмеримо, встретив его там, где не ожидали. — Мелианнэ бросила внимательный взгляд на своего спутника, хранившего невозмутимый вид. — И еще я думаю, что таких воинов, как ты на этой земле едва ли больше, чем пальцев на обеих руках. Но все же, скажи, почему ты решил рисковать собой ради меня?

— Я заключил договор, госпожа, — Ратхар опять пожал плечами и пошевелился, поудобнее устраиваясь на разостланном поверх травы плаще. — Я принял плату и обещал сохранить тебя в целости и сохранности до самой границы с владениями твоего народа, а слово, данное единожды, я привык держать. К тому же не в моих правилах бежать прочь, едва увидев обнаженные мечи, а что до их славы, так и я счел для себя честью сойтись в бою с теми, кто своими подвигами держит в страхе половину королевства. — В памяти наемника вновь всплыло испуганное лицо принцессы, окруженной разбойниками, но он не нашел в себе сил сказать правду. Да, им в немалой степени двигал долг, в том числе и перед самим Герардом, которому Ратхар был обязан многим, но не только это заставило наемника вступить в схватку со столь грозными противниками. Мелианнэ считала себя сильной, и была таковой на самом деле, но тогда человек видел ее страх и единственным, что он почувствовал в это мгновение, была жалость к юному и прекрасному созданию, которое не должно было встретить смерть в грязном кабаке в чужом краю. Но, высказав это вслух, Ратхар опасался оскорбить не по годам гордую эльфийку, едва ли стерпевшую бы проявление таких чувств от того, кого ее племя относило к низшим существам.

— Спасибо тебе, Ратхар, за то, что был готов выкупить мою жизнь ценой своей, — едва заметно дрогнувшим голосом произнесла эльфийка. — Я буду всегда помнить, что среди людей есть те, кому не чуждо благородство. Мои соплеменники не считают вас заслуживающими уважения, но я теперь вижу, что это далеко не так. Ты, человек, не имеющий повода любить мой народ, защищаешь меня, рискуя собой, хотя иной просто бежал бы, сохранив собственную жизнь и унеся с собой полученную плату. Я благодарна тебе за то, что ты рядом. — Мелианнэ смотрела в глаза Ратхару, и тому вдруг показалось, что глаза эльфийки заблестели, словно бы от навернувшихся слез. Спустя мгновение все пропало, но взгляд Перворожденной, ее антрацитовые глаза, подобные двум бездонным колодцам, в глубине которых бьется неистовое пламя, еще долго представали перед ним.

— Ты плохо знаешь людей, только и всего, — ответил воин, которому было неожиданно услышать столь искреннюю благодарность из уст гордой Перворожденной. — Среди моей расы тоже есть немало таких, для кого честь — не пустой звук, пусть даже им и пришлось податься в наемники, а не блистать яркими гербами на рыцарских турнирах. — Воин досадливо поморщился и махнул рукой. — Давай оставим это, э’валле. Я делаю только то, что должно, и я впредь буду охранять тебя до рубежей И’Лиара, а все прочее неважно.