Осада
Шрифт:
– Сюда!
– позвал дьякон. Они бегом добрались до небольшого домика.
– Тут досидим до темноты, - сказал дьякон.
– Ты, Матюха, беги к начальству, сообчи: мы на месте, ждем приказу.
Парень в жилетке выскочил за дверь.
– Отдыхайте, - сказал дьякон.
– Сейчас жратвы добуду.
Клешков посмотрел на Семку. В неясном свете свечи тот чему-то усмехался.
– Чего это ты?
– спросил Клешков.
– Веселая жизнь.
– А у батьки разве не веселая?
– Тут все же у красных под боком. Аж щекотит!
Клешков замолчал. Семка был искатель приключений, его радовала любая заваруха. А у Клешкова погиб друг. "Может, он только ранен или прикинулся?
– мечтал Клешков.
– Тогда он все расскажет в штабе..." А если убили? Клешков мотнул головой, сел от внезапной боли в сердце. Степан!.. Ну, а если убит, чего прятаться? Надо глядеть в глаза фактам. Значит, надо думать, как сообщить своим. Сообщить все, что он знает, а от этого теперь зависит жизнь всех: Бубнича, Иншакова, Гуляева... Нужен план.
Вернулся дьякон с какой-то крышкой вместо подноса, на ней лежала разная снедь.
– Это ты хорошо придумал, - сказал Семка, потирая руки.
У Гуляева не было точных доказательств того, что Полуэктов замешан в ограблении потребкооперации, но само волнение хозяина, а главное, тот факт, чуть не выпавший у него из памяти, что награбленные продукты прятали в его бывшем складе, - все это заставляло торопиться с выяснением. В сумерках он поднялся, положил книгу, натянул сапоги и хотел было уже спускаться вниз, когда услышал, как задребезжали ступеньки под чьими-то шагами. Он быстро застелил шинелью свое ложе, присел на него. В дверь постучали.
Вошла Нина.
– Владимир Дмитриевич, по-моему, вы очень хороший и добрый человек.
В зыбком свете свечи лицо ее потемнело, и он понял, что это краска стыда.
– С чего бы такие сантименты?
– спросил он резче, чем думал.
Нина вскинула голову:
– Вы правы. Самой смешно... Какие сейчас могут быть сантименты?
Он остановился над ней и взглянул сверху вниз ей в лицо. Глаза черно блистали на белом лице, щеки горели.
– Нина Александровна, с вами что-то случилось? Не таитесь!
– Ничего не случилось!
– крикнула она.
– Вы произвели впечатление воспитанного и гуманного человека, спасли нас во время обыска от голодной смерти. Я поверила вам, а оказалось, все это лишь затем, чтобы шпионить за нами!
– За кем - за вами?
– За мной и дядей!
– Откуда вы это взяли?
– Он сидит там внизу и ежеминутно ждет ареста. Говорит, что вы приписываете ему соучастие в каком-то грабеже!
– Одну минуту!
– сказал Гуляев.
– Где ваш дядя?
– У себя. Он уже готов, собрал вещи. Можете брать!
– Пойдемте-ка потолкуем, - Гуляев потянул ее за руку и повлек за собой.
Они спустились в комнаты. Посреди освещенного трехсвечником стола хозяин, грузный, с нечесаной бородой, пил чай.
– Так вот, Онуфрий Никитич, вы сочли, что я вас заподозрил?
– спросил Гуляев.
– А почему все-таки это пришло вам в голову? И потом... Если бы вы даже и бывали в лавке, если даже и ключи у вас от нее на самом деле имеются...
– Нету ключей! Нету!
– каким-то утробным ревом вырвалось у купца. Не мучь ты меня, лиходей! Матушка-заступница, царица небесная, спаси и помилуй раба твоего.
И в этот момент Гуляев вспомнил, откуда он знал то молодое хищное лицо на фотографии, взятой в доме Нюрки Власенко.
– Я говорю, что, если вы даже и были в лавке, это еще не доказывает вашу связь с бандитами, - продолжал Гуляев.
– Но вот что я вспоминаю: а ведь я видел этого типа у вашего дома, видел, Онуфрий Никитич!
– Какого еще типа?
– повернулся к нему на крякнувшем стуле хозяин.
– Фитиля-то я видел, - спокойно сказал Гуляев, - и как раз накануне ограбления. И не далее как в вашем саду.
– Это подлость!
– вскочила Нина.
– Не могу!
– сполз и рухнул на колени хозяин.
– Не могу, вот те крест! Запужал он меня, Нинка! Все расскажу.
– Дядя!
– зазвенел натянутый до предела голос Нины.
– Встаньте! Рохля!
Гуляев нащупал в кармане рукоять нагана и накрепко обнял ее пальцами. Вот оно что! А он чуть было не поверил в наивность сладкоречивой племянницы.
– Встаньте, - сказал он, - собирайтесь!
– Какой-то шум, - прозвучал сзади знакомый голос, - по-моему, здесь все переругались.
Гуляев обернулся. В проеме двери, освещенный слабым светом из кухни, улыбался Яковлев. Шинель на нем была распахнута, в руке фуражка.
– Здравствуйте, Владимир Дмитриевич, второй раз на дню.
– Здравствуйте, - сказал Гуляев, - придется вам мне помочь.
– В чем же?
– спросил Яковлев.
– Впрочем, я к вам испытываю такую симпатию, что готов помочь в чем угодно.
– Надо отконвоировать моих уважаемых хозяев в ЧК.
– Отконвоировать?
– Яковлев туманно улыбнулся.
Гуляев зорко оглядел всех троих. Нина стояла под иконой, сплетя руки у груди. Купец тяжко поднимался с колен. Яковлев смотрел на него с нехорошей усмешкой. Гуляев сориентировался.
– Эй, - сказал он, выхватывая наган, - отойдите-ка от двери.
– Это мне?
– спросил, все так же улыбаясь, Яковлев.
– Вам! Ну!
Яковлев шагнул в комнату, и в тот же миг ударил выстрел. Гуляев отскочил. Купец бил в него с колен. В руках у Нины тоже воронено блеснуло.