Осада
Шрифт:
– Озлоблять людей нельзя. И без того положение трудное. Губерния просит продержаться две недели, раньше помощи прислать не может. О Клеще сведений фактически нет. Но, судя по всему, о нас он знает многое. Установлено, что в городе действует контрреволюционное подполье. Белые они, эсеры или анархисты - это еще только предстоит выяснить. Выход один действовать. А как - это надо обдумать. Вот, товарищ Гуляев, какое положение. Так что ваш Гвоздь должен заговорить. А как Власенко?
– Пока
– Сегодня же допросить и выяснить все, что она знает.
– Есть!
Вернувшись в свой кабинет, Гуляев сразу же попросил привести Гвоздя. В комнате дымно бродило солнце, вились тучи пылинок.
Ввели арестованного. Гуляев махнул охране, чтоб ушли, приказал заключенному сесть. Гвоздь должен был заговорить, и, должно быть, он увидел решимость в гуляевских глазах, потому что сразу занервничал.
– Твое настоящее имя?
– Гуляев смотрел на него с ненавистью, которую не желал скрывать.
– Семен, - сказал Гвоздь, отводя глаза. Русые волосы его взлохматились и потемнели за время пребывания в холодной.
– Фамилия?
– Да кликай Гвоздь. Мене все так кличут.
– Мне плевать, как тебя кличут. Я спрашиваю фамилию.
Гвоздь передернул плечами, словно ему было холодно:
– Воронов, я и забыл, когда меня так звали.
– Говорить будешь?
– А чего говорить?
– тянул время Гвоздь.
– Последний раз спрашиваю: будешь говорить?
– А то - что?
– Охрана!
– крикнул Гуляев.
Вошел молодой милиционер.
– Товарищ боец!
– сказал он строго.
– Слушаю, товарищ следователь!
– Взять арестованного и сдать в трибунал.
– Есть, - конвоир выставил перед собой штык, шагнул вперед.
Гвоздь вскочил.
– Ладно, - сказал он, поворачиваясь к Гуляеву, - все расскажу... Только выгони этого...
– Товарищ боец, благодарю за службу, - сказал Гуляев.
– Покиньте на время это помещение.
Конвоир четко откозырял и вышел.
– Где припрятали товар?
– спросил Гуляев.
– Да мы, почитай, его и не вывозили, - сказал Гвоздь, - мы его только что перенесли - и всего делов.
– Куда перенесли?
– А через улицу. Там напротив лавка была при старом режиме. Она теперича закрытая. У Фитиля...
– Гвоздь замолк и снова передернул лопатками, - у его ключ был, мы за полчаса весь товар и перенесли. Все там и оставили. А на другой день добыли тачки...
– У кого?
– Фитиль все... Ни я, ни Венька - мы не касались. Привез три тачки. Мы и перевезли все к Нюрке... Народ-то этими тачками завсегда пользуется.
– Хлебные склады вы подожгли?
– А на кой нам надо было их жечь? Тот
– Где сейчас Фитиль?
– Того не знаю, - Гвоздь отвел глаза.
– Он мне не докладывался.
– Где вы чаще всего прятали награбленное?
– У Гонтаря в саду. Там у его шалаш, так мы там...
– С кем был связан Фитиль, кто к нему приходил?
– Не знаю. К нам никто не ходил. Он сам куда-то исчезал, чуть не раза три на дню. У нас никого не бывало.
– Проверим, - сказал Гуляев.
– Если соврал - не помилуем.
– Чего пугаешь?
– обозлился Гвоздь.
– Мне, как ни верти, конец. Либо вы шлепнете, либо - Фитиль найдет, скажет: скурвился - подыхай.
– Фитилю до тебя не добраться. Руки у него коротки, - сказал Гуляев.
– Не-ет, у Фитиля руки длинные, - пробормотал Гвоздь.
Едва его увели, Гуляев кинулся к Бубничу.
– Товарищ уполномоченный, - с места в карьер начал Гуляев, - может, вы дадите кого-нибудь в помощь? Мне надо немедленно допросить эту Власенко. Гвоздь дал показания. Хочу проверить. У них, оказывается, база была в садах. Малина. Необходимо срочно проверить, а я один не смогу сразу и туда и сюда успеть.
Бубнич слушал, но слова словно отскакивали от его бронзового широкоскулого лица.
– Вот что, товарищ, - сказал он, - ты разве сам не видишь, какое положение? Надо все успеть и все - самому.
Гуляев кинулся в свою комнату, на ходу приказав привести к нему Власенко.
Он сидел и записывал суть показаний Гвоздя, когда ее ввели. Она стояла в потрепанной юбке с грязным подолом, в жакете с продранными локтями, упавший на плечи платок обнажил черные свалявшиеся волосы. Красивое белое лицо с очень ярким ртом хранило выражение какой-то отрешенной одичалости.
– Садитесь, - сказал ей Гуляев, кивнув на стул.
Она отвернулась от него, стала смотреть в окно.
– Слышите, что говорю!
– поднял он голос.
– Подойдите к столу и сядьте!
Как во сне, не отрывая глаз от окна, где билась и шуршала тополиная листва, она сделала два шага и села.
– У меня к вам несколько вопросов. Если вы ответите на все вопросы, мы вас выпустим.
Она словно бы и не слышала этого.
Гуляев разглядывал фотокарточку, взятую в доме Нюрки. Из желтоватой рамки с вензелями, выведенными золотыми буквами, смотрело молодое, хищное, зло улыбающееся лицо. Откуда-то он знал этого человека, где-то видел совсем недавно, но вспомнить - хоть убей!
– не мог.