Осада
Шрифт:
– Присоединяюсь к поздравлениям, вы в самом деле, человек удивительный, вот так просто взяли и свергли кремлевскую клику, сразу вспоминаешь ГКЧП, – почти скороговоркой произнес учитель. – Или скорее Февральскую революцию. Власть как сама собой растворилась. Но я не об этом. Вчера не мог вам позвонить, сильно переживал, давление, знаете ли.
– Я вас понимаю, – Устюжный два прошедших дня тактично выдерживал паузу, разглядывая противостояние сторон как бы со стороны. В самом деле, он почти ничем не рисковал, подумал Дзюба с некоторой даже досадой на предусмотрительность старика – гарантиями губернатора заручился, а за Лаврентием не заржавеет. При любом раскладе остается с джокером. –
– Лаврентий Анатольевич, да мне просто приятно, что вы обо мне вспомнили. В мои-то годы да власть иметь, нет, это уже не то. Пенсия, самая простая стариковская пенсия, вот мой удел. А если у вас не разобрали еще по крайности пост главы вашей Администрации, или управления делами, то мне и этого будет за глаза достаточно.
Дзюба хмыкнул, но согласился, пост руководителя Администрации был вакантен, хотя бы потому, что саму Администрацию Лаврентий подумывал упразднить. Но раз Устюжный хочет, почему бы и нет. Его советы и.о. президента новой республики еще ой как пригодятся. Пусть даже Администрация и будет состоять из одного человека.
Далее Глеб Львович поинтересовался Тикусемо, вот тут уже Лаврентий перестал сомневаться, что Акио-сан усердно дублирует все свои действия на обоих лидеров, молодого и старого, видимо, в правительстве Японии решили ставить сразу на двоих: ведь в прежнее время Устюжный был куда большим авторитетом, нежели отчаянный молодец Дзюба, от которого всего можно было ожидать. В том числе и передачи власти своему учителю, почему бы и нет. Пускай и неформально, как это произошло в восьмом в России: прежний хозяин сменил должность, став скромным премьер-министром, а на трон поставил престолоблюстителя, который всем нравится, но который всегда внимает своему наставнику и шага не сделает без указки, а по истечении четырех лет, уступит место без вопросов.
Дзюба предпочел сообщить все в точности, как было в разговоре: условия, его контраргументы, реакцию Тикусемо. Устюжный некоторое время молчал, потом произнес:
– Сам пришел, интересно. И показательно, видимо, хотел посмотреть реакцию. Мне-то он для проформы звонил, как я теперь понимаю.
– И передал те же условия, – Дзюба констатировал факт. Устюжному не оставалось ничего, как согласиться: – Значит, не доверяет новой власти.
– Да куда мне уж, я ведь… впрочем, японцы в каждом семидесятилетнем человеке видят молодого перспективного политика. Нация такая. А вспомните, любопытный факт: дедушка Ленин умер в пятьдесят четыре, а вот наш Пашков, вернее, уже не наш, в те же пятьдесят четыре еще действительно молодой и перспективный политик. Но я отвлекся – вообще, вы совершенно правы. Мир с Японией нам нужен, обмен на острова подойдет, а вот новые их пожелания это по большому счету прощупывание ваших слабостей. Если поддадитесь, начнете колебаться, они на вас насядут, и мгновенно сожрут. Будем сырьевым придатком и не выкарабкаемся никогда. Но и мир с Россией нам очень важен. Это наша общая родина. Да и… ну сами посудите, куда ж мы без нее.
– Сперва я хотел бы поговорить с японским премьером. А потом с Пашковым. Надо с требованиями разобраться.
– У Пашкова тоже будут требования. Матросская тишина по нам плачет. А вообще и с них можно что-то поиметь. Хотя бы безопасный коридор по Транссибу, да и помимо того. Япония и Россия останутся для нас важнейшими векторами развития, и в зависимости от того, как нам удастся меж ними лавировать, будет зависеть успех всего предприятия, – с улыбкой Дзюба понял, что Устюжный
Все последующие два дня были заполнены до отказа, но все хлопоты были приятными. Дзюба сформировав было кабинет, вынужден был его переформировывать заново: за эти сорок восемь часов к республике, уже безо всяких кавычек произносимой даже Устюжным, присоединились Хабаровский край, во главе которого встал протеже Дзюбы, Амурская и Охотская области, с прежними губернаторами, отчасти, ради такой возможности и переметнувшиеся к Лаврентию, а так же Чукотский автономный округ, давно потерявший своего кормильца-олигарха, а потому маявшийся без денег и власти. Последней вошла Якутия, ее президент долго кобенился, но как только речь зашла о северном завозе, тут же сдал позиции. В итоге осталась только Камчатка, пожелавшая сохранить верность Маркову, обеспечив свою независимость от посягательств флотом и армией, расквартированными на ее территории и считавшими себя обязанными подчиняться верховному главнокомандующему.
И все же, почти треть территории России покинула федерацию, и за три дня сформировала одно из крупнейших государств тихоокеанского региона. Скорость, с какой была создана Дальневосточная республика, поразила даже самих ее создателей. Устюжный уже намечал планы на ближайшее будущее – если не Камчатка, то Читинская область, Красноярский край, может, даже Бурятия, а там, чем черт не шутит. И пусть нас мало, всего-то шесть миллионов, но зато какие недра достались, если рачительно из использовать, это будет Клондайк, Эльдорадо.
Мысли испортила новость о визите Маркова. Президент не пожелал общаться в телефонном разговоре ни с и.о. президента, ни с кем бы то ни было из новой власти, некто из его Администрации просто уведомил Дзюбу, что к ним прибудет президент – и точка. Дзюба немедля перезвонил президенту, благо гербовый аппарат стоял в его кабинете.
«Потом в новостях сообщат, что разговор между президентом России и лидером повстанцев, или как там они меня называют, состоялся по инициативе самого Дзюбы», – подумалось ему, когда он ждал ответа секретаря, и наконец, соизволение Дениса Андреевича снять трубку.
Президент слушал молча. Затем сухо спросил о причине звонка.
– Вы собираетесь посетить Владивосток, – Марков подтвердил, – но мы не обговорили предварительные условия.
– Вы мне собираетесь ставить условия, Лаврентий Анатольевич? – снисходительно, словно заигравшегося ребенка, спросил президент.
– Это не совсем условия, просто договоренность, которую лучше уладить заранее, – Дзюба поперхнулся собственным подобострастием и начал заново: – Видите ли, Денис Андреевич, у меня находятся около трех тысяч бойцов внутренних войск, а так же весь аппарат бывшей Администрации Приморья во главе с губернатором. Я хотел бы обменять их на наши части внутренних войск и ОМОНа, вывезенные по вашему приказу две недели назад.
– Лаврентий Анатольевич, я не собираюсь обсуждать с вами никаких предварительных условий. Кроме пожалуй, одного: я подписал указ о введении на территории Приморья прямого президентского правления, как только я прибуду во Владивосток, мне бы хотелось получить немедленные подтверждения действенности моего указа.
– То есть, судьба солдат вас не интересует?
– Простите, а вы что же их, расстреливать собираетесь? Я полагаю, до моего визита можно и подождать. А там уже я рассмотрю условия ротации.