Осень матриарха
Шрифт:
Удаляясь в места неизвестные, дворянин чаще всего бросал именно библиотеку: тяжела и громоздка. Те, кто отворял ворота, небрежно закинутые крючком, стеснялись грабить то, что имело вид добровольной милостыни, и брали только необходимое, имеющее явную ценность. Разумеется, усадьбу могли поджечь или она сама загоралась помимо умысла, в неё мог попасть снаряд, когда было некому тушить. Но книг всё равно сохранялось немало.
Та-Циан еле уговорила Керма выделить ей двух обозных лошадок и повозку.
– Я понимаю, ты книгочей и тебе без такого тоскливо, - сопротивлялся он.
– Да и арба в горах легко поворачивается туда-сюда,
– Блажь - украшение жизни, - возражала она.
– А жизнь наша коротка. Запас кармана не трёт: увидишь.
Глубже в горах начали попадаться широкие пепелища: иногда листы и лохмотья переплётов разлетались по всей округе, будто в этой земле нечего было уничтожать помимо воплощённого слова. Книги обжигало огнём, припорашивало золой и прахом - кудрявый насталик Корана и сунны, золотое руно греческого письма, стрельчатую "народную" готику, унциальную латынь и древнееврейское квадратное письмо, оправленные в дерево и кожу. Книги бывало зачастую жальче, чем людей - в них заключался смысл жизни тех, кто погибал в сражениях, умирал от голода и болезни за рукотворными скалами стен.
В крытой повозке все они не умещались. Приходилось оставлять менее ценное, раздаривать своим же солдатам, увещевая, чтобы не пустили на самокрутки, а приберегли на особенный день. Керм уже давно перестал изумляться и вздыхать - человек он был по природе головастый. В своё время посестра спросила его прямо в лоб:
– Кстати об искусстве. Ты "возведённого" силта нарочно не носишь или не заслужил?
Силт, или "перстень со щитом", своего рода гибрид печатки с медальоном, считался престижным и как бы вневременным украшением. Внутри, под плоской или выпуклой крышечкой, романтики издавна прятали локон возлюбленной, реалисты - миниатюру сына или дочери, люди с прагматическим склоном ума - кристаллик верного яда. Нужно было хорошо присмотреться, чтобы заметить в этом множестве некое подмножество колец с крутой, наподобие купола, створкой, обведенной чуть более рельефным рисунком, чем необходимо с точки зрения красоты.
Такие перстни служили парадоксальной оправой для самоцвета - и отличительным знаком домана высокого ранга или одного из легенов. И знали о том не очень многие.
– Ты же знаешь, я человек простой и от такого держусь подальше, - ответил аньда уклончиво. - Но сама-то откуда разбираешься?
– Дед Стуре учил и, скажем, крёстная. Дед больше по книгам был знаток, а крёстная держала дома небольшой музей всяких редкостей - украшения, инкунабулы, манускрипты и отдельные переплёты в виде коробки с инкрустациями. Немного и меня поднатаскали.
Имени Диамис женщина не назвала: хитрить так хитрить. Не умножай реальностей свыше потребного чужому разуму.
– Вот как, - Керм надвинул шапчонку на брови, затем вернул на прежнее место.
– То есть никому в твои дела не суйся - как есть необразованные мы. И что же ты полагаешь делать со всей этой тиснёной бумагой - должно быть, в коробейники податься?
– Солидное занятие, - с некоей прохладцей в тоне подтвердила Та-Циан. В этот момент её осенило до дрожи во всех членах - так бывало в момент пришествия к ней особенной силы. Именно! Купеческий караван, который шествует в центр горного Лэна, чтобы вручить заказанный товар особой ценности. Для того и вооружены. А кто из смертных не от мира сего может сделать - и
Всем известно кто. Люди Зеркала.
– Мы пройдём, - с уверенностью и неким юмором подытожила она.
– Что без крови и драки - не обещаю. Но пройдём, выстроимся по ободку чаши и поглядим на град в низине. Что ещё требуется, чтобы оправдать солдатское жалованье?
С Нойи было куда легче.
– Ты отчего и слышать не хочешь о зеркальщиках? - спросила однажды полушутя.
– Нечем мне хвастаться, - ответил уныло.
– Звали в молодости, так побоялся. У Братьев испытания такие суровые - врагу не пожелаешь. А друзей да подруг и без того хватает. Лучше уж с ними быть плечо к плечу. Ты всяким культурным делам обучена, половину земных языков знаешь. Вот и бери эти... бразды управления.
– Обучена... - повторила Та-Циан со вздохом.
– Подумаешь, поэт-переводчик с никакого. Лучше не притворяйся простачком, аньда. Оба не притворяйтесь.
Неужели лишь в то мгновение пришло ей в голову, что сама она перенимает все умения, как умственные и духовные, так и физические, без затверживания и повторений, с первого раза и навсегда? Причём нисколько не обделяя, напротив - обогащая дающих знание? Идеальная ученица...
Вот так и перетасовали впервые колоду, подумала Та-Циан. В новой ипостаси эскадрон стал подчиняться ей: образованность выпирала из неё сильнее, чем военная косточка из Нойи, а Керм довольствовался ролью полевого вождя при наличии двух университетских.
Что до тонких и не очень намёков на известного рода миссию, которые им надлежало отпускать, побратимы до тех пор сомневались, честно ли прикрыться авторитетом Оддисены, пока Та-Циан не сказала:
– Мы не будем лгать, только позволим другим вволю заблуждаться. Если схватят за руку - простые воины как бы вообще не знают, куда их ведут. Керм сам из Братьев, превышение полномочий наказуемо, но не до смерти же - могут, напротив, наградить. Тебе, Ной, и вообще не стоит бояться: убьют легко и незатейливо.
– А ты, посестра?
– спросил он.
– Я отвечу за всех, - ответила она будто чужим голосом, более гулким и звучным. - Не привыкать. Главное - победа, а после неё и за самозванство сладко ответить.
Что такое? Уже рассвело, и её тогдашние слова прозвучали наяву?
Та-Циан подняла голову от стола - напротив сидели её парни, восхищённо улыбаясь и едва не аплодируя в тонкие ладошки.
VIII. ПЕРВЫЙ ШАГ ВО ВЛАСТЬ
На сей раз не она - её саму разбудили. Уже засветло, то бишь поздним утром.
Мальчики раздобыли пылесос (старорежимный, он гудел и вонял раскалённой пылью, оттого Та-Циан его ненавидела, предпочитая влажную уборку или вообще никакой) и решили поразвлечься. Начали, судя по звуку, со своей собственной берлоги, чуть позже перешли в коридор, захламленный шмотьём и книгами из рутенского развала, а теперь робко царапались в её личную дверь. Зверюгу они явно поставили на ждущий режим.
– Да, в чём дело?
– крикнула она, не поднимая головы с высоких подушек.
В дверной щели появились две ангельских головки: внизу рыжая, сверху белобрысая, обе словно в муке или пудре. С весьма энергичным выражением.