Осень матриарха
Шрифт:
Люди присоединялись, приплетались к отряду, словно пряди к косе Та-Циан, что к тому времени приобрела известность, от которой хотя и не "звенели все горы", как говорили потом, но всё же немалую. Снежок ребячливого мальчишки превратился в снежную крепость на катках. Гуляй-город. Полк. Дивизия. В масштабе гор - почти армия. А такой массой не управляют на коллективных началах - по крайней мере, открыто.
Побратимы ушли в тень, и это получилось у них естественно.
Уже под самым Лэн-Дарханом, приметив, как ставить кордоны и располагать полевую артиллерию на гребнях естественной
– Нам вроде как за охрану столицы деньги плачены.
– Неужели много? Нет? Так что мешает добавить к сумме какую-нибудь малость?
– с новоявленным цинизмом проговорила его собеседница. - Например, сам город?
Сказано было более того для куража. Но она куда лучше остальных понимала: перед силовым захватом Сердца Сердец далёкая Ставка нимало не задумается. Мир с "кэлангами" полковников уж точно не устроит.
А цинизм во время боевых действий развивается легко и просто: представьте себе, что вечером вам предстоит съесть коня, который утром нёс вас в бой и геройски погиб, приняв в себя пули, назначенные хозяину...
– Как, Рене, отдышался от прошлых нежностей? Готов?
"Вот теперь берём бычка на рожон".
Юнец выразительно повёл плечами:
– Отчего ж нет? Вино налито - надо его пить.
Первый замах оставил под лопатками рыхлую розоватую бороздку, которая на глазах побледнела. На втором госпожа дёрнула рукоять на себя: края рубца разошлись, но крови не показалось ни капли. На третьем и четвёртом ударах, снова с хорошим потягом, спина казнимого приняла недоумённое выражение:
– Вы напрасно вгоняете меня в краску, госпожа. Если разрешите, я поясню.
Приподнялся, сел. Оказалось, что ноги отчего-то слегка не достают до пола:
– Бьют плетью или кнутом с троякой целью. Ради того, чтоб вывести из строя, попросту говоря, убить: тогда не столь важно, какие чувства это возбуждает в том, кто стоит напротив. Для наказания и чтоб сердце отвести: боль, стыд, ужас суть необходимые компоненты. И во имя конечной радости, когда упомянутая троица пережигается путём некоей трансмутации в нечто, стоящее очень близко, но обыкновенным путём не достижимое. Думаю, истребить меня вконец вы не хотели. Также вряд ли вы намеревались доставить мне удовольствие. Остаётся то, что посредине. Я прав?
Та-Циан немо кивнула, будучи слегка ошарашенной таким красноречием.
– Уж извините, но цели вы таким способом достичь не сумеете. Не то что наш малый народ не чувствителен к боли. Напротив: мы весьма отзывчивы, только понимаем её иначе. Она для нас освещается конечной целью - вот как женщина рожает, зная, что на свет появится новая смертная жизнь...
"Шар мимо лузы. Хотя определение "смертная" смазывает благостную картинку".
– Или так примерно: есть трое рабочих. Один возит камни, другой кормит семью, третий строит Шартрский собор. Первый и второй - люди. Третий... не хочу отставлять человека в сторону, но третий в духовном смысле - один из нас.
"Тривиальная мысль: ах, какие мы все из себя возвышенные. Нет, ты, братец мой, на самом деле глуповат или притворяешься? Ставлю на второе".
Рене тем временем продолжал с искренностью,
– На нас действуют страсти, которыми пропитано действие. Вы их, как я понял, не испытывали: хотели преподать урок. Проявить власть. Если я слишком проницателен и вам это не по душе - вы ведь поняли, что вам дано над нами обоими право. Как мне над одним Дезире: бить, учить, кормить. Вам не обязательно было нас подбирать.
"Ты так уверен? Я - нет".
– Тогда поясни, будь так любезен, какого рож... какого витамина тебе не хватило.
– Тёмных страстей, - ответил юнец. - Гнева, ненависти, желания обладать. В этом роде. Мы кормимся эмоциями. Хотя я боюсь напутать. Если бы вы последовали за мной к Дезире - он разложит по полочкам куда толковей меня. Паренёк смышлёный и речистый.
"Ага, вот, кажется, и оно".
– Ладно. Только скажи напоследок, а то как бы не позабыть. Какая боль лично для тебя самая лёгкая?
– Когда бьёт тот, кто любит. Тот, кого ты любишь. Или кто ненавидит тебя, но твоя цель - добиться обратного.
– А страшнее всего, - вдруг добавил юнец, - когда ты ненавидишь дающего урок. Или помнишь о былой ненависти и нынешней вине.
– Вот как. И кто же он?
– снова спросила Та-Циан словно по некому наитию.
– Моё другое "Я". Тот, кто попытался убить меня из ревности, но я прикончил его самого. Оставим это, ладно?
Из сомнамбулы возник прежний мальчишка размером в женское предплечье: словно умные речи вконец его истощили и умалили. Та-Циан подхватила его вместе с поясами, перенесла в другую комнату.
Тяжко раненный младенец лежал на пузе, натянув на себя лоскут кружевного полотна размером в наволочку. Следов на спинке, однако же, не было видно никаких - да кто бы сомневался.
– Это мы ради экономии ресурсов уменьшаемся, - пояснил он сладким альтом. - Чтобы сохранить подобие жизненной силы.
– Да я и не удивляюсь вовсе, - ответила Та-Циан.
– Ты лучше объясни нашей госпоже, - сказал его товарищ. - Что к чему и в общих чертах.
– А. То, что вы видели, - это Рень меня поддерживал. Давал подышать, а потом поил, чтобы мне хотя бы так восстановиться. Понимаете, бурные страсти нам как воздух. Информация, особенно такая, что увлекает, - пища. Чужое страдание и своё собственное, полученное от рук ближнего, - это сходно с тем, как дышат и едят деревья: кислородом и углеродом. Всё в одном сосуде. Это для листьев. Но для корней нужна влага. Без неё можно существовать сколько угодно времени, потому что она имеется в любой пище. Но не вечно. Вот и мы иссохли уже оба, поддерживая друг друга.
– Вы нас подкармливаете и прикармливаете, - кивнул Рене. - А это как вино, словно любой хмель: пьянит, но не насыщает. Хотя вид красного вина имеет как раз наше всё. К тому же мгновенное излечение ран сильно истощает. Нельзя безнаказанно нарушать биологическое равновесие.
"Ребятки не очень хорошо спелись, - подумала Та-Циан, - хотя от поэтов, какими они предстали, трудно ожидать несокрушимой логики. Главное, что немножко, да открылись".
– Я понимаю, - кивнула она.
– Вы ведь вампиры, верно?