Осень матриарха
Шрифт:
"Не знаешь, что надеть, - возьми английский костюм, говорят в Европе. К тому времени у меня завелись всевозможные наряды на все роли, - говорит Та-Циан сама себе. - Даже мундир "красного плаща", тык в тык скопированный с фасонистой оболочки друга Нойи. Но тогдашний мой наряд более всего напоминал об английских денди начала девятнадцатого века: тёмно-серый пиджак с широкими лацканами, такая же юбка-карандаш, белейшая сорочка с воротником, подпирающим подбородок, и чёрным пластроном. И башмачки вместо туфель: из тончайшей кожи, с двумя крошечными солнцами вместо пряжек - так хорошо начищены.
Самый смех, если разобраться,
Каорен был такой мусульманин. Весьма продвинутый. И ему не оставалось делать ничего иного, кроме как прочесть мне нотацию за несоответствие общему антуражу. Парадокс в духе нашей родной обители.
Ибо не бывает такого, что весь полк идёт не в ногу, один ты в ногу.
А уж хорош он был - не по моему тогдашнему настрою. Глаза тёмные, узкие, непроницаемые, Нос с благородной горбинкой. Терпкость в изгибе губ. И притом безбород и лыс, словно буддийский монах. Что называется, везёт мне на исключения из правил - муслимы же все как один заросшие...
Он, кстати, был при тамошнем городском главе кем-то вроде премьер- министра без портфеля, а при главнокомандующем - первым интендантом и спецом по современным вооружениям. Важная птица. А я кто? Почётный заложник на правах долгосрочного парламентёра. Отчим поторопился придать мне весу, по горам прошумела моя мимолётная слава, но ведь на самом деле я лишь мотылёк-однодневка в клюве коршуна...
И ещё вот какое дело. Смотрел он на меня поверх объёмистой пиалы, которая закрывала нижнюю половину лица, а ажурная вязаная шапочка до самых бровей прятала верхнюю. Нет, ни тогда, ни позже - до самого конца Каорен не признался, что это именно он меня спасал из братской могилы. Ни к чему было это нам обоим. Но, с другой стороны, такие люди, как он, умеют избегать нарочитых намёков, обходясь нечаянными".
– А тот разговор, который буква в букву повторяется во всех мемуарах, - разве он не состоялся? - спросил Рене.
– Это когда Каорен мне внушает, как надо по правилам хорошего тона вкушать скудную трапезу осаждённых? Суррогатный кофе и запеканку из шрота, коими я с непривычки давилась? Ой. Нет, собственно, хоть надлежащие манеры в меня вбили на совесть, было очевидно, что здешнее великосветское общество пытается меня спровоцировать. Не тем, что жуёт всякую дрянь, а тем самым и меня вынуждает. Есть правило куда более древнее, чем всякая мишура: дворянин не имеет права жить много лучше своих крепостных. Стоило бы уточнить: неизмеримо лучше в дни мира, просто лучше - в трудные дни. Но иначе - да. У сервета покрой одежды может быть проще, чтобы самому легко было одеться, но ткань добротней. У горожанина - сапоги на низком каблуке, у знатного всадника - чуть ли не на дамской шпильке. У крестьянина пояс, у господина - перевязь. Оружие совсем разное. В общем, уйма всяких тонкостей. А я нарядилась словно госпожа всех господ. Это по здешним столичным меркам, о которых в полудиких горах некому было меня надоумить.
– Вроде как то, что император ацтеков ел за специальной ширмой?
– догадался Дезире.
– Именно так, умница. В смысле -
Вот мне и говорят примерно такое:
– Разрешите мне, ина, преподать вам урок, а то больше никто не осмелится: уж больно вы персона серьёзная. Вам и вашим людям что без слов говорят? "Мы готовы беседовать со всей искренностью, без умолчаний и без лести". А вы всем видом показываете, что не готовы такое принять. Застегнулись с головы до пят.
Правила, как себя вести, выходит, имеются. А как из ложного положения выйти - нет, наверное. Разве что совершить местный аналог харакири.
Тогда я рывком одного указательного пальца расстёгиваю свой дендистский галстук вместе с воротником - вплоть до ямки между ключицами. И говорю просто:
– Не аврата боюсь. (То есть не наготы, запрещённой исламом.) Всё, что не на виду, вашими же заплечных дел мастерами изузорено. Ни к чему моим досточтимым сотрапезникам об этом знать, не то что видеть.
Кажется, они даже аплодировать мне попытались, но их же пресловутый бонтон не дал.
А дня через два в наш "Дом с остриями" доставили большой лёгкий пакет с маркой хорошей лавки мод да моим именем. И в нём глухое платье из драгоценного шёлка, тёмно-серое с тончайшей золотой нитью и узким вырезом, и такие же башмачки, и невесомое покрывало на голову и стан. Мол, ходи по городу как должно, у себя в доме - как привыкла.
X. КАК КУПИТЬ ГОРОД. Начало
О многом та-Циан просто не умела сказать своим "прикормышам" или сомневалась, что такие тонкости будут им интересны. Как объяснить, что в Динане космополит и патриот легко становятся синонимами? Что в любом из городов, куда её заносило, она делалась ему причастной, даже более - смотрела, как сюзерен на своё владение? Обладать для местного уроженца в первую очередь значит - уметь сохранить и защитить.
В ту самую первую (или вторую? Почти мистика) и самую краткую встречу Каорен так завершил свою нотацию:
– Если вас оскорбил такой ничем не завуалированный урок, поторопитесь получить сатисфакцию. Я приближен к клану мастеров клинка, что же до ины - ей нужно лишь шевельнуть пальцем, чтобы получить официальное признание от его старшин. Поговаривают, что вы едва ли не самый страшный и непредсказуемый боец на саблях в Динане - во всяком случае, по эту сторону гор. А мастер с мастером и элита с элитой не сражаются.
Сама она льстивых слухов чуралась, к поклонникам "гибельной остроты" себя не причисляла. Поединки здесь были не тем, что в золотые времена европейских дуэлянтов: способом решить затянувшийся спор, может быть, бросить вызов судьбе, - но не выместить на другом личную обиду.
Только вот Каорен этими словами явно намекал на свою причастность к Братству. Второй смысл наслаивался на первый, творя иносказание.
В самом ли деле он числился в верхах - скажем, доман высшего ранга или даже леген? Силт он, в отличие от Керма, носил, но что было внутри: локон любимой, крупица яда или самоцвет? В иерархии драгоценностей она разбиралась плохо.